– Скажи, сынок, ты скучаешь по Джимми? – как-то спросила меня мама.

Я опешил:

– Почему ты так решила?

– Но вы всегда так дружно играли вместе, так трогательно общались.

Я открыл рот, не зная, что ответить. Это мы дружно играли? Пытаясь отвязаться от Джима, я шёл на разные уловки: в играх всегда назначал себя смелым, сильным и красивым героем, соседу же доставались исключительно отрицательные персонажи. Я ломал его игрушки и неоднократно пытался спровоцировать драку. Всё тщетно. Вежливый и невозмутимый Джимми стойко сносил мои издевательства и только улыбался.

– До завтра, – говорил он тоненьким голоском, протягивая мне маленькую потную ручонку вечером, – было очень приятно играть с тобой.

Я же бежал в свою комнату, кусая губы и бормоча проклятия.

Мама продолжала загадочно улыбаться:

– Скоро летние каникулы. Мы с папой пригласили мистера и миссис Берри к нам в гости. И ты снова сможешь играть со своим другом. А то тебя от книжек не оттянешь!

– Нет! – в отчаянии закричал я, что весьма удивило маму.

Самое отвратительное заключалось в том, что я просто не мог объяснить маме, почему не люблю Джима. Но мама сумела понять меня. Тогда она рассказала мне, что у мальчика было трудное детство. Мистер и миссис Берри усыновили его пять лет назад. Мама сказала, что была какая-то тёмная история. Но я на это не обратил никакого внимания. Десятилетнему мальчику трудно отследить все детали, ещё труднее разложить всё по полочкам и сделать выводы. Я долго уговаривал родителей отправить меня на лето к тёте Терезе, родной сестре отца, в Англию. В конце концов, они согласились.

Мы не виделись с Джимом больше пятнадцати лет. И встретились случайно, на презентации моей первой книги, посвящённой Китаю.

– Майки! Друг! – Он шёл ко мне с бокалом шампанского, раскрывая объятия. – Читал твою книгу. Не со всем согласен, но, по большому счёту, трактовка многих легенд и мифов верна. Впрочем, для человека, родившегося в Америке, ты неплохо чувствуешь Китай.

Я улыбнулся:

– Судя по твоим словам, ты знаешь эту страну лучше.

Джим сделал глоток из бокала:

– Совершенно верно, ведь я наполовину китаец.

Я был ошарашен. А Джим рассмеялся:

– Меня усыновили в пятилетнем возрасте. Но зов крови не унять. Я провёл в Китае семь лет. И, позволь сказать без хвастовства, являюсь одним из лучших знатоков этой страны. Кстати, Майки, скоро выходит моя очередная книга. Прочти, думаю, нам будет что обсудить.

Вскоре, ознакомившись с трудами Джима, я был вынужден признать, что он действительно замечательно разбирается в культуре и истории Китая. Но мы смотрели на эту страну по-разному: я – со стороны, как американец, а он – изнутри, как китаец, как часть этой великой державы.

Я не удивился, увидев Джима в аэропорту – он, как и я, жил на две страны. Я был раздосадован тем, что в день моего возвращения в Штаты с Лией именно он первым попался мне на глаза.

– Ну, хвастайся, что на сей раз привёз из Китая.

Не знаю, почему, но я почувствовал непреодолимое желание закрыть собой Лию, спрятать её от прилипчивого взгляда Мистера Совершенство. Но Джим обошёл меня и галантно поклонился моей жене:

– Раз уж Ваш спутник не спешит представить нас друг другу, разрешите отрекомендоваться: Джим Берри, друг Майка и Ваш покорный слуга.

Лия смутилась и поглядела на меня.

– Моя жена, Лия, – нехотя ответил я и, заметив у дверей Сэма, поспешил к нему.

Я только на секунду обернулся и только краем глаза заметил, как исказилось лицо моего друга. Что это: злость, испуг, недоумение, а может, всё вместе? Мне было некогда рассуждать. Я торопился покинуть здание аэропорта. И уже через час забыл о Джиме.

Лия никогда не была в Америке. Она во все глаза смотрела в окно автомобиля и смеялась:

– Майкл! Какой шумный твой город. Он совсем не похож ни на Лондон, ни на Париж, ни на мою родную деревню! Но мне тут очень нравится.

Мы подъехали к дому. Ворота были широко открыты, на ступенях я увидел улыбающихся родителей, горничную Эмму и повара Бриоша.

– Ну, вот мы и дома, любимая, – торжественно произнёс я, помогая Лии выйти из автомобиля.

Прошёл месяц. Мама полюбила Лию, как собственную дочь. Они много времени проводили вместе, а я полностью погрузился в работу. Новая рукопись должна была попасть к моему издателю, Загу Мартину, через две недели. Я пообещал жене, что как только Заг ознакомится с моим очередным гениальным творением, мы отправимся путешествовать. Я хотел показать ей весь мир, подарить все звёзды.

Как часто мы бываем слепыми и глухими, не прислушиваемся к внутреннему голосу, не умолкающему в каждом из нас, и не верим предчувствиям. А потом сожалеем, виним себя, заламываем руки. Это я о себе. Никогда не забуду тот день. Заг должен был заехать за черновиком рукописи. Он всегда так делал.

Я встал рано, но не обнаружил рядом жены. Дурные предчувствия начали душить меня. Я накинул халат и подбежал к окну. В лучах восходящего солнца я увидел Лию. Она шла по дорожке, окружающей дом, неся в руке расшитый мешочек, и что-то сыпала себе под ноги. Я заворожённо смотрел на жену и понимал, что люблю её больше всего на свете. Вдруг Лия подняла глаза и увидела меня. Она помахала рукой и через несколько минут вошла в спальню.

– Тебе не спалось? – спросил я у Лии.

– Ко мне во сне пришёл дух Чёрного Монаха, – ответила она, – он звал меня с собой.

Я обнял жену:

– Ничего не бойся, я с тобой!

– А я и не боюсь, – улыбнулась Лия. – Я разбросала вокруг дома Святую Землю. Теперь никто не причинит нам вреда.

Если бы я тогда знал, что вижу Лию в последний раз!

Заг сообщил, что не может приехать и попросил меня завезти рукопись так быстро, как только смогу. Я отсутствовал всего час, а когда вернулся – Лии уже не было. Её не было нигде: ни в доме, ни в саду. На все вопросы родители и прислуга просто пожимали плечами. Ни записки, ни намёка на то, куда исчезла жена. Она просто испарилась, растаяла в воздухе. Что я только ни делал последующие дни, где я её только не искал… Но никто ничего не знал. Я нашёл своего старого приятеля, детектива Джонатана Валевски. И опять дни потянулись за днями серой вереницей, а новостей никаких не было. Я то уходил в запой, то брал себя в руки и снова занимался поисками, хотя был совершенно уверен, что они ни к чему не приведут. Я забрал рукопись из издательства и сжёг её. Огонь пожирал страницы, превращал их в пепел. Таким же пеплом стала и моя жизнь. Родители решили переехать в Нью-Йорк и звали меня к себе, но я твёрдо решил, что не покину дом, где мы были так счастливы с Лией, хоть и недолго.

Однажды вечером ко мне приехал Джонатан. Я лежал на диване и тупо смотрел в потолок.