способом. Поэтому я попыталась физически воплотить свои сны в реальном мире. У меня теперь есть собственный дом, так почему бы и нет?

Ты смотрела на меня как бы вопрошая, и я поняла, что ты ждешь от меня подтверждения сказанного тобой. Ты хотела, чтобы я излила свою душу, восхищалась тобой и поддерживала так же, как в детстве, чтобы я сказала, что ты особенная, несравненная. Но в горле пересохло, и какое-то время я не могла вымолвить ни слова. Нарастало ощущение внутренней трещины, и темный гейзер внутри меня вновь угрожающе зажурчал.

Наконец-то мне удалось прохрипеть:

– Очень красиво.

– Спасибо, – поблагодарила ты. – Сперва я думала, что излишне потакаю своим желаниям, но мне это нравится.

Затем ты показала мне свою спальню. Декор в ней был минималистичным по сравнению с остальной частью дома. На ворсистом коврике из сизаля на небольшой платформе располагалась широкая и высокая кровать, а стены были просто выкрашены в бежевый цвет. Эта кажущаяся простота была противоположностью интерьеру твоей детской комнаты, украшенной рюшами и оборками. Тем не менее в комнате царил беспорядок: сбившиеся в углу дизайнерские сумки, разбросанная обувь и запутанные украшения из камней на комоде.

– Дизайнер специально оставил комнату полупустой, – объяснила ты. – Мой наставник в Ризоме считает, что простая спальня активизирует сновидения. Но я хочу, чтобы ты увидела ванную.

Ты открыла дверь ванной комнаты, и я увидела светящийся куб ультрамаринового цвета. Потребовалось время, чтобы понять, что передо мной огромный аквариум. Он продолжался вверх и вниз, образуя стены и потолок. Какие-то плоские существа серого цвета скользили по голубой воде и, волоча за собой хвосты, проплывали прямо над головой. Было слышно лишь приглушенное журчание аквариумного фильтра.

– Это тоже из моего сна, – сказала ты. – Никогда раньше я не считала скатов красивыми, но в моем сновидении они были волшебными, и теперь я без ума от них. Они кажутся такими древними и изящными. Это вышло намного дороже, чем я рассчитывала, да и обслуживание стоит безумных денег, но теперь это мое любимое место в доме. Иногда я просто лежу в ванне и наблюдаю за ними.

Наличие раковины, ванны и туалета здесь казалось кощунственным, но тем не менее я бы не отказалась полежать в такой ванне и посмотреть водный балет в исполнении этих плененных созданий, бесконечно ищущих выход. А может, они даже не подозревали о своем заточении, инстинктивно плавая туда-сюда снова и снова.

– Это великолепно, Элиза. Просто невероятно.

– Спасибо. Я показывала его не всем, естественно. Рада, что ты не считаешь это глупым.

– Это не может быть глупым, – ответила я. – Ничего из того, что ты делаешь, не может быть глупым. Никогда.

Поймав твой взгляд в нежно-голубом свете лампы, мне вдруг показалось, что я вижу любовь в твоих глазах. А потом ты спросила:

– Так где ты остановилась?

Я смотрела на тебя в изумлении. Теперь стало ясно, что я неправильно поняла твой взгляд. Ты ждала, пока я уйду. Теперь, когда экскурсия по дому подошла к концу, со мной было покончено.

– Я… я еще не думала об этом, – замешкалась я.

– Хочешь – оставайся у меня.

– Нет-нет, – ответила я, и тепло снова разлилось по моему телу. – В этом нет необходимости.

– Я знаю, но мне бы хотелось, чтобы ты осталась. Значит так, сегодня я тебя приглашаю на ужин, – ты снова бросила на меня свой взгляд, и твоя улыбка стала шире. – Знаешь, ты сумасшедшая. Не могу поверить, что ты вот так взяла и приехала.

Ты проводила меня в комнату для гостей. Это была небольшая комната, обставленная темной лакированной мебелью. Каркас кровати был инкрустирован перламутром, а китайская ширма расписана цветками вишневого дерева. На стене напротив кровати красовалась большая цветная фотография.

– Это сделал тот, о ком мы только что говорили, – пояснила ты. – Угадаешь?

На фотографии была изображена женщина в темно-синем платье с обнаженной спиной. Ткань ее платья была текучей, точь-в-точь как на картине Уистлера или Сарджента, а ее кожа цвета слоновой кости казалась безупречной. На картине женщина смотрела в камеру, и было видно, как ее кожа как бы отслоилась, обнажая под собой изуродованную хрящевую ткань.

– Перрен, – выдохнула я.

Стоя в дверях, ты задумчиво улыбалась, поглаживая рукой дверной косяк.

– Итак, устраивайся тут и отдохни. Если хочешь, поспи немного.

Как только ты ушла, я присела на край кровати и почувствовала, как комната будто бы вращается вокруг меня. Должно быть всему виной смена часовых поясов. Еще бы, не часто ведь пересекаешь континент всего за один день. Я не могла оторвать глаз от работы Перрена. Его фильмы были полны зловещих образов, но они проносились мимо так же быстро, как и появлялись. Но эта картина навязчиво засела в моем поле зрения.

Проснувшись в комнате для гостей, я обнаружила темное пятно от слюны на атласном покрывале. Я поднялась с кровати и взглянула на свои капри – они были жутко помяты: глубокие складки раскинулись веером между ног. Посмотрев на себя в зеркало, я поняла, что моим длинным волосам уже ничто не поможет. Я нанесла консилер на фиолетовые мешки под глазами и наложила румяна, купленные в аптеке.

Ты не сказала, что мне делать, когда я отдохну. Спустившись вниз, я нашла тебя в холле, ты говорила с кем-то по телефону. Заметив меня, ты положила трубку, откинув волосы за плечо.

– Ты проголодалась? Пойдем поужинаем. Здесь неподалеку есть небольшое итальянское заведение, если ты не против.

Ты поднялась, вытянув руки в стороны и потянувшись, как будто собиралась взлететь, как бы демонстрируя обыденность этого события, словно мое присутствие не будет для тебя помехой. Я хотела было спросить, можем ли мы остаться дома, но вместо этого сказала:

– Что мне надеть?

– Что угодно. То, что надето на тебе, подойдет.

– Дай мне минутку, – попросила я и поспешила наверх.

Я стала судорожно рыться в своем чемодане, лихорадочно примеряя и сбрасывая одежду, прежде чем, наконец, выбрала самый безопасный вариант: черное платье из дешевого трикотажа на запа́х. Вырез был слишком глубоким, обнажая часть моего бюстгальтера, но с помощью английской булавки мне удалось скрепить два края ткани вместе. Классических туфель я не взяла. Лучшее, что я могла надеть, это туфли на танкетке с открытым носом, которые ужасно смотрелись с платьем, но их можно было принять за местную моду. Ты ждала меня у лестницы. Спускаясь, я ощущала на себе английскую булавку, блеск металла которой, я уверена, был заметен.

А потом мы ехали в твоей машине, синем кабриолете «Мустанг» с поднятым верхом,