Проповедь «Об изобилии»

Архиепископа Саусберийского

Алая записка, полученная мной во дворце, гласила: из путешествия по Лайонассе только что вернулся Дахху, мой лучший друг.

Путешествовал Дахху за компанию с господином Анте Давьером — одиозным предпринимателем, который пытался поправить своё пошатнувшееся материальное положение. Для этого господин Анте решил продать свою долю в ряду иноземных предприятий. Сделать это из Шолоха не представлялось возможным, поэтому Анте вооружился оптимистично большим саквояжем для денег и поехал собирать золото по всему свету. По возвращении он планировал открыть новый сезон спектакля под названием «хранитель-отступник анонимно живёт в Шолохе жизнью мирного обывателя».

Может, в этот раз у господина Анте даже что-то получится… Я в него верю. Пусть и он в себя — не очень. («Когда вижу своё лицо на иконах, так прям хочется себе в глаз дать — до чего поганая рожа», — признался Анте однажды, в пылу несвойственных ему откровений. И очень быстро пожалел — я его долго еще этой фразой тыкала).

В общем, в январе господин Анте уехал. И Дахху — вместе с ним, потому что друг хотел набрать информации для своей энциклопедии «Доронах». А что может лучше для сбора данных, чем путешествие с хранителем? Одну половину фактов берешь из ежедневных приключений, другую клещами тянешь из самого Анте. Что ни говори, а несколько-тысячелетний мужик — это прекрасный исторический источник. Главное его не злить. А то убить может — не впервой, как говорится.

Я мчалась на встречу с Дахху, размахивая письмом, как флагом, и радостно подпрыгивала на ходу. Иногда не поймешь, как по кому-то скучал, пока человек не вернётся.

Согласно записке, Смеющийся ждал меня в квартале Старых королей. Или, как говорят шолоховцы, «на Стариках». В конце дворцового острова я притормозила, чтобы перевести дыхание, и с сожалением скользнула взглядом по магботу, пришвартованному у моста.

Магботы появились в столице не так давно. Опять же, по инициативе бодрой госпожи Марцелы из Лесного ведомства.

Магботы — это небольшие деревянные лодки, на носу которых растет цветок люминария. Цветок отличается тремя характеристиками. Во-первых, он светится. Во-вторых, он разумен. И в-третьих — плотояден (о чем мало кто знает, судя по очередям в Лазарете).

Магботы созданы для госслужащих. Их легко арендовать: прыгаешь в лодку, прижимаешь ведомственную татуировку к специальной дощечке и закидываешь в пасть люминарии монетку — золотую «восьмушку» (только обязательно одну монетку, сдачи никто не даст). Люминария с удовлетворенным чавканьем проглатывает золото и внимательно слушает, растопырив усики-тычинки: мол, куда тебе, путник? Ты называешь адрес — и лодочка плывёт. Целый час будет тебе повиноваться. Потом замрёт, как вкопанная, фиг сдвинешь. Оказался посреди реки — твои проблемы. Дальше вплавь! Или клади новую монету-восьмушку в пасть цветка.

В общем, сплошные удобства для верных слуг государства. Завидую! Хотя я и сама «из этих», моя татуировка не работает — магии нет. От коллег это можно скрыть при помощи длинных рукавов, а вот от магбота не получится. Так что не светит мне лодочка — во всех смыслах этого слова.

А жаль: ведь район Стариков, засеянный каналами, будто создан для перемещения на водном транспорте. Пешком я буду долго по нему бегать, путаясь в мостах и тупиках, которые неожиданно обрываются водой. И кентавры там отказываются от заказов: слишком уж муторно, нужный поворот можно по сто раз миновать, прежде чем заметишь. И не развернешься — чересчур узкие проулки. Как-то Патрициус со мной на спине пятился целый квартал, после чего долго ныл: «Радикулит, радикулит…».

Итак, к Дахху я двинула пешком.

Моросил дождик. От редких порывов ветра деревья встряхивались, как псы, и осыпали меня крошкой слезинок. На улице было тихо, стыло и холодно. Только под гребнями каменных мостов покачивались гондолы, гулко стукаясь друг о друга.

Мой энтузиазм в таких условиях быстро сдулся. Я понимала, что приду к Дахху раздраженная, как равнинный гном, и пыталась поднять себе настроение, дабы не портить долгожданную встречу: представляла, что я — не я, а персонаж из доброй книжки, и страдаю не просто так, а по сюжету. Иллюзия, конечно, но — редкий случай — никому не приносит зла.

Терпеть ради великой цели всегда проще, чем из-за невозможности что-то поменять.

Но тут мне повезло:

— Тинави из Дома Страждущих? — окликнул меня низкий голос.

Знакомый, но так — смутно. Я завертелась на месте, не понимая, откуда идёт звук.

— Я под мостом, в магботе, — смиренно объяснил человек.

Я повернулась к реке и увидела Эрвина Боу в жемчужном балахоне — священнослужителя и, по совместительству, информатора Иноземного ведомства. Раньше он работал в Храме Белого огня, но теперь был вынужден перейти в часовню при Академии.

— Здравствуйте, Эрвин! — удивленно отозвалась я. — А куда вы плывете в такой поздний час?

— В Академию, — седовласый священник вздохнул. — К нам приезжает архиепископ Саусберийский, из самого Асерина. Надо, чтобы всё было идеально. А у меня служки то алтарь чем-то не тем протрут, то орган так тщательно начистят, что дырки в трубах появляются. Мне тяжело их ругать — они обижаются, хотели же, как лучше. Вот, приплываю по ночам, ликвидирую последствия рьяной службы.

— Вы святой человек, Эрвин, — я покачала головой.

— Скажите это моему исповеднику, — хмыкнул священник. — Вас подвезти?

— Будет супер.

— Кстати… — Эрвин погладил короткую бороду, — Тинави, я правильно понимаю, что вы не религиозный человек?

От неожиданности я рассмеялась.

— Нет, совсем нет, — ответила я под удивленным взглядом Эрвина Боу.

И впрямь: можно ли быть религиозным, когда знаешь этих гавриков лично? Особенно Рэндома, ага. Так и хочется его боготворить. С помощью ремня по заднице.

Священник еще раз посмотрел на меня искоса, решая, достойна ли я доверия.

— Тайна исповеди… — сказал он медленно. — Это великая тайна. Но не кажется ли вам, что иногда можно её нарушить?

— Вы не хуже меня знаете, что можно. Если что-то действительно серьезное. Особенно с учетом вашей двойной профессии.

В ответ Эрвин набожно и слегка укоряюще прижал ладони ко лбу. Там, где соединялись мизинцы, был нарисован глаз с шестью ресничками. Потом он откашлялся:

— Я буду благодарен, если на неделе мы сможем встретиться и обсудить кое-что. Чисто гипотетически, как вы понимаете.

— Без проблем. Гипотетические проблемы и гипотетические решения — мой конёк. Называется невроз. А вам точно нужна я, а не Полынь? Мы теперь отдельно работаем, — пожаловалась я.

— Думаю, мне нужны вы. Тогда договорились. Кстати, вам удобно, если я высажу вас здесь?

Мы уже были на Стариках. Черепичные крыши, узкие фасады, платаны и липы — узнаваемый пейзаж этой части города. Я попрощалась с Эрвином и по крутым, скользким ступеням поднялась на набережную канала.