Волшебник, с облегчением вздохнув, поддержал решение Ивана и первым кинулся к ближайшему сундуку.

– Что там? – Иванушка нетерпеливо заглянул ему через плечо.

– Тетрадка какая-то… – пожал плечами Агафон. – Старая. А под ней – еще одна. И еще.

– Тетрадка? – захлопал глазами царевич. – Что может Баба-Яга записывать в тетрадку?

– Заклинания всякие? – предположил маг. – Рецепты отваров из гадюк? Пирогов из белены? Сейчас посмотрим.

– Нет-нет, ты что! Читать чужие записи – нехорошо!

– А, может, они помогут нам понять, куда подевалась хозяйка, – возразил чародей.

Против такого довода поспорить не смог даже Иванушка.

– Так… Сейчас… сейчас… Посмотрим… – сопя от усердия, Агафон стал перелистывать негнущиеся желтые страницы толстой верхней тетради. – Смотри! Похоже, это дневник!

– Тем более!..

– Ай, да ну ее! – отмахнулся чародей и стал читать вслух:

– «Пятое ноября года бешеного медведя. Погода стоит замечательная. Шестой день льет дождь. Можно не ходить выкапывать кротов, лежать на печи и пить чай с вареньем из волчих ягод. Надо будет попросить волка на следующий год набрать побольше – наварю еще и на кикимору, а то постоянно придет, и смотрит голодными глазами, как будто я ей чего должна. А так лишний раз у себя посидит».

Чародей перелистнул несколько страниц.

– «Четырнадцатое января года бархатной лисицы. Проспала три недели. Разбудила кикимора – приходила поздравить с Новым годом и попить чаю. Чаю не дала, обозвала красавицей и выставила за дверь. Не выспалась как не знаю что. Теперь два дня буду вертеться и не засну. Вот симпатяшка, чтоб у ней прыщи сошли!»

– Что, так и написано? – не поверил Иван и вытащил дневник из рук Агафона. – Ха, и верно! А что дальше было?

– Читай, – предложил, ухмыльнувшись, волшебник.

Но царевич постеснялся и перелистнул несколько страниц.

– «Восьмое марта года бархатной лисицы. С утра пришла кикимора, принесла пол-литра прошлогоднего березового сока со вкусом сыроежек и коробку улиток в сахаре. Сказала, что сегодня какой-то праздник, который мы, как представители темных неприрученных природных сил, должны отмечать. Соврала, наверное. На самом деле, поди, хотела похвастаться, что к ней снова стал леший захаживать. Нужен он мне. Старый пень. Сок выпили, улиток съели. Дала ей банку варенья из волчих ягод. Дура.»

– А что-нибудь поближе к сегодняшнему дню есть? – потянулся к дневнику Агафон.

– Сейчас посмотрю, – торопливо залистал страницы Иванушка. – Ага. Вот. «Пятое августа года бархатной лисицы. Опять – двадцать пять. Не писала в дневнике целых две недели – царевичи всякие косяками так и прут, так и прут…»

Иванушка смущенно закашлялся.

– Давай я лучше дальше поищу.

– Нет-нет, читай-читай, – вытянул у Ивана тетрадь чародей и продолжил:

– «…так и прут. Сезон у них, что ли? И всех обстирай, помой, покорми, на путь верный направь, и что тебе за это – ни слова благодарности. Естественно, не удержалась, съела парочку. Не то чтоб шибко хотелось, а просто так, из принципа. Кикимора есть не стала по причине своего отсутствия в свадебном путешествии с лешим на юге Колдобистой пустоши у Комариной трясины. И нисколько мне не завидно. Чтоб она там ноги переломала, коза с маникюром».

– Нет, а самое последнее?

– Ага, вот. Добрался, наконец. «Десятое сентября года бархатной лисицы. Сегодня мне повезло. Пришли какие-то замурзанные дети, две штуки, говорят, что заблудились, хотя по глазам видно, что мачеха в лесу бросила. Хотела съесть сразу, но мальчик просто тупой оказался, на лопату сесть не умеет – то ноги растопырит, то чуть не стоймя встанет. Чему их теперь в школе учат? Пришлось пока покормить, чтоб не ныли, положить спать, а пока дрыхли, спиногрызы чумазые, я выход придумала. Я этому дурачку личным примером покажу, как надо на лопату правильно садиться. И тогда уж не отвертится. Недаром кикимора моему уму завидует и говорит, что у меня не голова, а пустой котел. Что хочешь варит, значит. А девочку я точно сварю. Пойду, укропу надергаю».

– Все? – тревожно заглянул в тетрадь Иванушка.

– Все, – подтвердил Агафон.

– Так я не понял, она их съела, или нет?

– Не написано, – пролистал оставшиеся десятка три страниц маг. – Наверное, съела. А, может, и нет. Главное то, что по магическому календарю год бархатной лисицы был пять лет назад. И с этих пор она в своем дневнике больше не писала.

– А сейчас какой год по вашему календарю? – полюбопытствовал Иван.

– Сентиментальной змеи.

– Интересно… – Иванушка достал оставшиеся тетради – суди по цвету и степени замызганности, еще старее этой, и осторожно сложил их на стол. – Интересно, а Бабы-Яги могут умереть?

– Умереть-то? – Агафон почесал в затылке – то ли от задумчивости, то ли от грязи. – Могут, конечно. Кто угодно может умереть, если он не бессмертный.

– А что – и бессмертные бывают? – помимо воли заинтересовался Иван.

– Бывают, – мгновенно помрачнел Агафон и тут же сменил тему. – Ну, так мы мыло, полотенца и прочую разность ищем или нет?

– Ищем, – вздохнул Иван, отколупнул засохшую корку грязи с носа и полез дальше в сундук.

Но все, что ему удалось из него извлечь, было две выцветших юбки, серый с розовым (когда-то черный с красным) половик, несколько платков неопределенного цвета и материала, дырявый валенок без пары, доисторический зипун, который не стала доедать даже моль, треснувшую костяную ногу в калоше и с прорехами дождевик из промасленных лягушачьих кож.

– Ладно, переходим к сундуку номер два, – волшебник с грохотом столкнул опустевший, но не намного полегчавший сундук на пол и вынул щепочку из дужки запора, куда обычно навешивают замок, нижнего сундука.

– Постой! – прошипел Иван. – Это ты так сундуком по полу грохнул, или мне показалось?

Агафон замер, как был, согнувшись над крышкой.

– Что?

– Что-то стукнуло. На улице, вроде.

– Что?!..

Волшебник бросился к окну и окаменел.

Даже через пыльное, занавешенное паутиной стекло было видно, как из леса вышел отряд из полутора десятков человек, одетых в черную форму. Возглавлял их офицер в черном панцире, на груди которого светлело нечто, похожее на череп и кости.[9]Солдаты медленно продвигались в сторону центра Бабы-Ягинной усадьбы – избушки на курьих ногах, настороженно оглядываясь по сторонам и держа шестоперы наготове.

– Умруны!!!.. – отчаянно схватившись за голову, чародей шепотом взвыл и сполз по стене на пол. – Умруны!.. Я пропал!.. Я погиб…