слово перед Верховным Мастером. Их, не говоря ни слова, ввели в уже знакомый нам зал, там уже были Латиф и Хасин. Свист ветра не умолкал в зале, но, когда дипломаты заняли свои позиции, он тут же прекратился.

– Итак, когда все наконец собрались, я должен задать тебе главный вопрос. Латиф, ты правда хочешь покинуть убежище и вернуться обратно? – спросил Мастер.

– Д..да, Мастер, – на минуту поколебавшись, ответил Латиф.

– А прав ли я, что ты, Хасин, будешь дальше продолжать его обучение вне убежища? – поинтересовался Мастер.

– Да, господин. Я желаю сопровождать юного Латифа и обучать его, даже если он покинет наше убежище. Надеюсь вы не отвергнете моё желание, – скромно ответил Хасин. На несколько секунду мастер заколебался, он осмотрел всех в зале. А там собралось почти всё убежище.

– Ну, что же, раз это ваше решение, то так тому и быть! Латиф аб Амашарал, Хасин я даю вам разрешение покинуть наше убежище! – огласил мастер.

Хасин и Латиф поклонились ему, и их проводили к выходу.

– Наша сделка в силе, дипломаты, – сказал Мастер уже известной нам четвёрке.

– Безусловно, Мастер, – ответил Зорг, и все дипломаты дружно поклонились ему и отправились в путь.

Их проводили до выхода, страж вновь стояла на том же самом месте в центре клетки. Выйдя из убежища, они направились в сторону Аль Амашрарала. Вышли они где-то в полдень, а пришли только к поздней ночи. Они зашли через западные ворота, Луон показал страже какую-то бумажку и они, не задавая лишних вопросов, спокойно пропустили их. Во дворце Латиф заявил стражникам, что он сын Гафура аб Амашарала, Латиф аб Амашарал. Стражники узнали принца, но на всякий случай отвели его к главе стражи – Мади. Тот сразу узнал Латифа, он был счастлив увидеть его и растерян. Он понял злобный взгляд Хасина и поинтересовался, где же пропадал Латиф. Тот рассказал, что его спасли Мастера Меча, когда его украли бандиты, а дипломаты от Воинов Раджи пошли по следам этих бандитов и смогли найти его. С этой историей они пошли и к султану.

Гафур аб Амашарал был довольно старым человеком с густой седой бородой. Он повидал многое, и это отражалась на нём. В шрамах и морщинах некоторым он мог показаться каким-то поношенным, но зоркий глаз сразу бы разглядел в Гафуре его ещё не потухнувший огонь, который прогорит ещё с десяток лет. Он был очень рад вновь увидеть Латифа и сказал Хасину, что подумает об обучении своего сына. Он поблагодарил дипломатов за то, что они привели сына. Как ему стало известно, на Мади было совершено нападение, он сказал, что нападавшие хотели выведать у него информацию о Латифе, но поскольку Мади ничего не знал, они просто оставили его одного в душной комнате умирать. Султан полагает, что это были агенты из Аль Абдула, и они так же хотели забрать его сына. Зорг и Луон подтвердили опасения султана. Султан сказал, что пора покончить с этим мерзким отребьям и подтвердил соглашение с Воинами Раджи.

Через неделю всё было готово, и дипломаты вмести с несколькими десятками работников и охранником отправились обратно в Крепость Воинов, а вместе с ними по брёвнам тащили монолит.

Глава VI

Монолит

Правда – это как золотой ключик -

она может открыть дверь,

но из-за неё тебе могут перерезать глотку.

Гнулис Мордоед

Процессия добиралась до Крепости целый месяц, так что у Зорга было много времени на то, чтобы всё обдумать. Они долго пробирались по жаркой пустыне, иногда останавливаясь вне оазисов. Порой их лагеря заметали пески, а однажды они попали в настоящую песчаную бурю. На оазисах они останавливались на пару дней, а то и дольше. На жаре плохо тренировалось, поэтому Зорг и Раньжи могли фехтовать только по вечерам. Зорг также пытался продолжить обучение с Луононм, но тот сказал, что раны, которые он получит при обучении, будет тяжело заживать в походных условиях и что они могут загноиться, поэтому они не занимались. Хотя Зорг понимал, что ему, скорее всего, никогда не достичь такого хладнокровия, как у Луона.

Кстати, о хладнокровии, снааги хоть и являются наполовину ящерами, но кровь у них тёплая, при этом они не потеют. Охлаждаться им помогает их язык, они выставляют его при жаре, и с него испаряется вся влага. Этого всё равно не хватает, поэтому снаагам приходится обливаться водой и носить мокрые повязки, чтобы спастись от жары.

В пустыне, как вы понимаете, такого нет, поэтому здесь снаагам особенно тяжко, а поскольку Зорг был снаагом, то ему также было плохо. Он почти лежал на своём верблюде, держа в руках зонтик и несколько палок, на которых держался кусок ткани, и время от времени брызгал воду себе на лицо. На его язык постоянно попадал песок, который больно впивался в плоть. Зоргу приходилось очень тщательно промывать рот на каждом привале, а Луон даже постарался сварить для него специальный отвар, который помогает залечивать ранки во рту.

Монолит тащили медленно, его везли на брёвнах, постоянно перекладывая их. Тащили этот монолит мулы, а слуги постоянно подтаскивали под него брёвна. Выглядел монолит как большой камень, как говорили рабочие, три тонны весом. Из какого камня он был сделан, неизвестно, скорее всего, из обсидиана. На нём были выбиты какие-то надписи на неизвестном Зоргу языке. Раньжи говорит, что это их древний язык, а надписи на монолите – это исторические данные, которые сохранились после разращения их цивилизации.

Наконец они дошли до Крепости. Их встретили с распростёртыми объятиями. Воины отдавали им честь, а в зале Крепости уже был накрыт для них стол. Их быстро усадили, охранников и рабочих также накормили и быстро собрали в обратный путь. Дипломатов угощали вином, хлебом и мясом, сам Главнокомандующий похвалил их за выполненную работу, а Джаван, мягко улыбаясь, попросил Зорга зайти к нему.

– Эх, дружище, – хлопнул его по спине Джаас, – я знал! Я знал, что у тебя получится! Честное слово.

Бывалый кот хлопнул Зорга по плечу, на этот раз ещё сильнее. Снааг в ответ лишь что-то скромно промямлил.

– Ты и не приставляешь, что сделал! Ты герой, Зорг! Ты договорился с султанчиком, ты вернул нам историю, что была давным-давно утеряна, ты настоящий Воин, кто бы что ни говорил, – сказал радостный Джаас Зоргу и, ещё раз хлопнув его по спине, немножко поцарапав Зорга, хохоча, побрёл по залу дальше.

У Зорга было двоякое чувство по возвращении в Крепость. Это, конечно, невероятное облегчение, что наконец-то всё закончилось,