— Нельзя так самонадеянно предполагать, что это случится.

— У меня в бумажнике один, кажется, есть, — ответил он, пытаясь стянуть ей свитер через голову.

— Я этим не занимаюсь, — сказала она, сражаясь с пряжкой его ремня.

— Я проходил обязательный медосмотр месяц назад, — сказал он, освобождая ее груди от ига хлопка повышенной прочности. — Чист, как стеклышко.

— Ты меня не слушаешь!

— Ты очень красивая в таком свете.

— А если мы делаем это… понимаешь, так быстро после знакомства, — я от этого не кажусь тебе порочной?

— Конечно, можешь называть его хорьком, если хочешь.

И вот так, в нежной честности, в искренней близости заговорщики изгоняли друг из друга одиночество, и в комнате романтично разносился запах гробокопательского пота, пока они постепенно влюблялись друг в друга. Самую малость.

Несмотря на тревоги Тео, Молли в старой церкви не было. Ее навещал один старый знакомый. Ну, не совсем знакомый, скорее — голос из прошлого.

— Совсем рехнулась, — сказал он. — Вряд ли тебе от этого хорошо.

— Заткнись, — ответила Молли. — Я пытаюсь вести машину.

Если верить «ДСС-IV» — «Диагностическому и статистическому справочнику умственных расстройств», — нужно, чтобы у тебя наблюдалось хотя бы два симптома из нескольких, и можно диагностировать психотический припадок, или, как нравилось называть его Молли, «биение художественной жилки». Но есть исключение — один-единственный симптом, по которому тебя запросто внесут в графу малахольных: «голос или голоса, постоянно комментирующие события повседневной жизни». Молли называла его закадровым голосом, и уже больше пяти лет от него не было слышно ни звука — с тех пор, как она пообещала Тео принимать лекарства и не бросать. Таков был уговор: если она не перестанет принимать свои лекарства, Тео перестанет принимать свои — а если конкретнее, даже не притронется к излюбленному, марихуане. Привычка в Тео укоренилась крепко и держалась четверть века: курить он начал еще до их знакомства.

Молли не нарушала уговора; штат даже отозвал у нее справку, и она больше не получала пособия. Расходы частично оплачивались авторскими отчислениями от всплеска интереса к ее старым фильмам, но в последнее время денег перестало хватать.

— Это называется «разблокатор», — сказал закадровый голос. — Разблокатор Упертого Торчка и Малютки Воительницы, а это — вы двое.

— Заткнись, никакой он не упертый торчок, — ответила Молли. — Да и я не Малютка Воительница.

— Отлично ты ему прописала на погосте, — продолжал закадровый голос. — Здравая женщина так себя не ведет — так себя ведет Кендра, Малютка Воительница Чужеземья.

Молли непроизвольно сжалась от упоминания о самой знаменитой своей роли. Время от времени личность Малютки Воительницы просачивалась с большого экрана в ее повседневную жизнь.

— Я старалась не показывать ему, что во мне наличествуют, может, не все сто процентов.

— «Может, не все сто процентов»? Да ты возила по улицам рождественскую елку величиной с трейлер. Тебе до ста процентов еще очень далеко, дорогуша.

— Что ты понимаешь? У меня все отлично.

— Ты со мной говоришь, не так ли?

— Ну…

— Ну и вот.

Она забыла, каким он бывает самодовольным.

Ладно, хорошо, может, «художественная жилка» в ней и бьется чаще обычного, но совсем с реальностью Молли ведь не порывает. К тому же — ради благого дела. На деньги, сэкономленные на медикаментах, она купила Тео подарок. Его отложили для нее в стеклодувной галерее: бонг из двухцветного стекла ручной работы, в духе «Тиффани». Шестьсот баксов, но Тео понравится. Свою коллекцию бонгов и кальянов он уничтожил, когда они только познакомились, — в знак разрыва с дурной привычкой, — но Молли знала: ему ее не хватало.

— Ну да, — сказал закадровый голос. — Ему этот бонг как раз не помешает, когда он поймет, что дома его дожидается Малютка Воительница.

— Заткнись. У нас с Тео просто случился авантюрный романтический миг. Нет у меня никакого срыва.

Она подъехала к «Морскому рассолу: наживке, снастям и отборным винам», чтобы взять упаковку темного горького пива, которое нравилось Тео, и молоко на утро. Лавчонка в смысле снабжения была чудом эклектики — одно из немногих мест на планете, где можно купить изысканного сономского мерло, клин зрелого французского бри, банку моторного масла «10W-30» и коробку свежих червяков. Роберт и Дженни Мастерсон владели лавкой еще с тех времен, когда Молли тут не жила. Теперь Роберт — седоватый, рослый — сидел один за прилавком и читал научный журнал, прихлебывая диетическую пепси. Молли он нравился. Роберт всегда был с нею добр — даже когда ее считали городской сумасшедшей.

— Эй, Роберт, — сказала она, входя.

В лавке пахло овощами в кляре. Ими торговали с черного хода — там у них стояла фритюрница. Молли пронеслась мимо прилавка к холодильнику с пивом.

— Эй, Молли, — откликнулся Роберт, поднял голову и слегка вздрогнул. — Э-э, Молли, ты как сегодня?

Блин, подумала она. Неужели забыла вычесать хвою из волос? Выглядит, наверное, как страх божий. А вслух ответила:

— Прекрасно. Мы с Тео ставили елку в церкви Святой Розы. Вы с Дженни придете на Одинокое Рождество?

— Конечно. — Голос у Роберта все равно звучал как-то напряженно. Казалось, хозяин лавки изо всех сил старается на нее не смотреть. — Э-э, Молли, у нас тут как бы политика такая. — И он постукал по табличке на прилавке: «НЕТ РУБАШКИ, НЕТ ОБУВИ — НЕТ И ОБСЛУЖИВАНИЯ».

Молли опустила голову:

— Ой, мамочки, я и забыла.

— Да все нормально.

— Оставила мокасины в машине. Сейчас сбегаю надену.

— Это будет здорово, Молли. Спасибо.

— Не вопрос.

— И э-э… я знаю, в табличке этого нет, Молли, но пока будешь ходить, может, тебе захочется надеть еще и брюки? Это как бы подразумевается.

— Не вопрос.

И Молли пронеслась мимо прилавка обратно к выходу, окончательно убедившись, что да — теперь, кажется, чуточку прохладнее, чем когда она выходила из дому. И да — вот ее джинсы и трусики, свернулись на пассажирском сиденье рядом с мокасинами.

— Я тебе говорил, — произнес закадровый голос.

По некотором размышлении архангел Разиил пришел к выводу, что ему не нравится, если по нему ездят шведские автомобили. Если говорить о делах «на грунте», ему больше были по душе батончики «Сникерс», жареные свиные ребрышки и безик; кроме того, он извлекал удовольствие из «Человека-паука», «Дней нашей жизни» и «Звездных войн» (хотя концепция художественного фильма оставалась ангелу неподвластна: он считал, что все кино здесь — документальное). К тому же мало что сравнится с огненным дождем на головы египтян или каранием филистимлян молниями до умопомрачения (у Разиила было хорошо с погодой). Но в целом без нарядов на Землю можно обойтись — равно как и без самих людей с их машинами вообще и (теперь) «вольво»-универсалами в частности. Переломанные кости срослись очень славно, а рытвины в коже заполнились почти ровно, уже когда он подходил к старой церкви, но беря во внимание все остальное, он мог бы еще очень долго обойтись без попадания под «вольво» и при этом был бы как огурчик.