скважину. Уже второй из них подошел к замку. Отперев сейф, майор вынул лежавший в нем брезентовый чехол.

Глава вторая

Вернувшись в управление, Зверев тут же поднялся на второй этаж. В руке при этом он нес обнаруженный им в доме Войнова брезентовый чехол с двустволкой. Когда Зверев вошел в кабинет начальника милиции, тот сидел на кожаном диванчике у стены и пил какой-то желтоватого цвета отвар. Корнев был бледен, под глазами виднелись темные круги.

– Опять язва мучает? – вместо приветствия поинтересовался Зверев.

– Иди к черту!

– Какие мы сегодня злые!

– Говорю же, отстань! Какое тебе дело до моей язвы?

Подойдя к столу, Зверев положил на него свою находку.

– Переживаю за тебя. Мы же все-таки не только начальник и подчиненный, но мы ведь и друзья…

– Это в детстве мы были друзьями, а сейчас все поменялось!

– Ничего не поменялось.

– Гад ты, Пашка!

Зверев беззвучно рассмеялся.

– Чего это я гад?

– А то ты сам не знаешь. Я тут кручусь как белка, а тебе хоть бы что! Сам ведь знаешь, как на меня сверху давят, а ты прятаться от меня вздумал. Был ведь здесь с утра и даже не зашел…

– Кравцов нажаловался?

– И что с того?

– Да ничего! Я вообще-то здесь с вечера был и ночевал тоже здесь…

– А чего же домой не позвонил? Не сказал, что нового по делу?

– Ничего нового не было, потому и не позвонил. А насчет того, что прячусь от тебя, так в этом ты, Степа, сам виноват. Ну, пришел бы я к тебе, ты бы мне своими вопросами докучать стал, наорал бы, как обычно, из-за того, что я без твоего приказа в Славковичах остался! А мне твои нравоучения уже по самый кадык. – Зверев чиркнул большим пальцем по горлу. – Во как достали! Вот поэтому я, чтобы не терять времени, сразу решил заняться делом. Поэтому не хотел заниматься лишней болтовней.

– Это своевременный доклад начальнику ты называешь болтовней? – Голос Корнева посуровел.

– Называю, – ответил все так же беспечно Зверев.

– Да иди ты! Знаешь, кто мне только что звонил? Сам Тихомиров!

– Первый секретарь? И что, интересовался, как идет расследование убийства Войнова?

– Ну не здоровьем же моим он интересовался.

– И что ты ему сказал?

– Только то, что убийца предположительно охотник, больше-то мне сказать было нечего.

– Орал?

– Кто? – не понял Корнев.

– Ну Тихомиров. Орал, говорю, он на тебя?

– Не орал, но говорил на повышенных.

– Вот видишь, даже первый секретарь горкома не орет на таких, как я, простых смертных, а ты на меня постоянно орешь.

– Так потому что ты ведешь себя по-хамски.

– Ты зато у нас перед начальством лебезишь да навытяжку стоишь…

Корнев побагровел.

– Ну, знаешь…

– Ладно, не начинай! Пока ты тут от меня докладов требовал, я и в самом деле много чего узнал. Теперь мы знаем рост и некоторые привычки нашего убийцы. Один из жителей Славковичей его видел, хотя и не разглядел лица. По показаниям этого свидетеля мы делаем вывод, что наш убийца невысокий и не отличается особой силой.

– Кто же он? Подросток, старик, может быть, женщина?

– Пока мы этого не знаем, зато теперь у нас есть вот что! – Зверев вынул из чехла и выложил в ряд: ствол, цевье, коробку с прикладом и три пачки патронов. Отдельно он уложил шомпол и набор для чистки ружья. – Немецкий «за́уэр» восьмой модели.

Корнев оживился:

– Хочешь сказать, что это ружье убийцы?

– Нет, это ружье Войнова. Его отдала мне жена нашего второго секретаря. Ружье долгое время пролежало в кладовке, и им не пользовались. Более того, владелец после последнего использования данной двустволки ее даже не почистил. – Зверев заглянул в стволы на свет, показал их Корневу. – Стволы до сих пор пахнут порохом, местами виднеется ржавчина. По утверждению жены Войнова, наш второй секретарь за время их знакомства ни разу не был на охоте. Войнов и его супруга поженились в декабре сорок пятого, и все это время ружье лежало в кладовке без дела, а теперь смотри. – Зверев открыл все три коробки с патронами, две из них были полными, а в одной не хватало четырех штук. – Судя по маркировке, патроны тоже немецкие, в одной коробке пули, в другой картечь, в третьей дробь. Дата изготовления тысяча девятьсот сорок третий. Недостает четырех патронов, заряженных картечью.

– Совершенно верно. Что нам все это дает?

Зверев усмехнулся и продолжал:

– Я уверен, что Войнов много раз стрелял из этого ружья, но стрелял еще до войны. С сорок первого по сорок пятый Войнов воевал, а значит, и стрелять из этого ружья он не мог. Патроны сорок третьего года выпуска. Получается, расстрелять их до войны Войнов не мог. Скорее всего, он их привез в качестве трофея из Германии и четыре патрона использовал после возвращения с фронта, но до того, как познакомился со своей будущей супругой, – то есть в период с июня по декабрь сорок пятого.

Корнев почесал подбородок, вытер сухие губы ладонью и в очередной раз поморщился.

– И что это нам дает?

– Кое-что весьма существенное. – Зверев усмехнулся.

Корнев нахмурил брови.

– Ты говоришь, что ружье лежало в кладовке в доме Войнова? А что, если это не его ружье? Что, если из него стрелял кто-то другой? Наличие ружья в кладовке еще не доказывает, что Войнов увлекался охотой. Раз жена говорит, что за время их знакомства…

Зверев знаком заставил Корнева замолчать.

– Есть еще кое-что. В квартире второго секретаря на стене висит чучело в виде кабаньей головы. Я уверен, что хрюшку, из которой изготовлен этот охотничий трофей, застрелил сам Войнов…

Корнев снова усомнился:

– Кабана мог убить и не Войнов…

– Да погоди же ты! – огрызнулся Зверев. – Если сопоставить все то, что я уже сказал ранее, а именно то, что из найденного у Войнова ружья стреляли в период с июня по декабрь сорок пятого, то это очень хорошо накладывается на еще одну маленькую деталь, которую я сумел выяснить. До того как посетить жилище Войнова и познакомиться с его очаровательной вдовой, я пообщался с еще одной не столь привлекательной женщиной, но тоже вдовой.

– С женой Трусевича?

– Так и есть. Ее зовут Нина Елисеевна Боброва. Эта не самая приятная дама, скажу тебе, и она совсем не любит собак.

– При чем тут собаки?

– Не важно, слушай дальше. Жена Трусевича познакомилась со своим мужем гораздо раньше, чем жена Войнова познакомилась со своим. Поэтому Нина Елисеевна и сообщила мне, что в свое время Трусевич был заядлым охотником. Это же косвенно подтверждает наличие у Трусевича собаки охотничьей породы – лайки по кличке Булат. Также Нина