Я всё еще сидел в душевой кабинке, в мокрой одежде под струями ледяной воды. Прошло минут пятнадцать и вроде бы даже начало отпускать. Мозги перестали транслировать шедевры порнографии, и осталась только усталость. Моральная усталость. Чувствовал себя, как выжатый и пропущенный через блендер лимон.

— Убью суку, — повторил я вновь.

Вообще надо признать, что против мужиков прием пиздец какой действенный. Когда даже самое сильное желание убить, превращается вдруг в желание трахнуть, а оргазм вот-вот наступит, хрена с два ты будешь представлять опасность. И мне вот теперь надо как-то с этим бороться. Пережить подобное еще раз не хочется.

На ноги я поднимался, кряхтя, как старый дед. Этот забег, да и ситуация в целом вымотали не хуже какой тренировки. Теперь вот еще одежду постирать надо, хотя всё, чего хочется, так это завалиться на топчан и отключиться часов на десять.

— Эй, животное! — голос я узнал. Он принадлежал тому самому ученику Мастера, который очень уж любил швыряться молния. — Душ строго по расписанию! И ты в него не попал! Знаешь, что за это бывает?

— Дай хоть портки постирать спокойно! — вырвалось у меня.

Хотел сказать другое, но сдержался. Помня слова Мастера рыпаться не хотелось. Боли я здесь вкусил уже достаточно, так что пока играем сломанную послушную игрушку.

— Ну, стирай, стирай, — с довольным тоном протянул садист-младший. — Как закончишь, двигай на арену. Ты там уже был. О, и не торопись! Тебя, конечно же, подождут.

Расслышать в голосе этого урода издевательские нотки труда на составило. Именно поэтому к стирке я приступил тут же. Второй рычаг, вода погорячее, но не так, чтобы сильно. Впрочем, хватило. Если на футболку времени вовсе не тратил, то вот с трусами и штанами пришлось повозиться. Ибо бурые пятна крови отстирываться не хотели вовсе. Теперь хоть понятно откуда эти болевые ощущения. Ну, сука!

На арену я заходил, предчувствуя большие неприятности. И, кажется, не прогадал.

— Еще один уродец из группы бракованных, — процедил звероватого вида мужик.

Под два метра ростом, с лицом законченного садиста, этот индивид стоял перед куцым строем со знакомыми мордами. Тут был и Рикс, и Зана, и Мика. Кроме них еще полтора десятка смутно знакомых на лицо, но не шибко выдающихся в физическом плане. Большая часть задохлики, как и я.

— В конец колонны, ущербный, — сплюнул мужик. — Займусь тобой позже.

В мою сторону даже никто не повернулся. Все стояли боком, но даже глаз повести не посмели. Только прямой визуальный контакт с этим висельником.

Направляясь к своему месту, с удивлением отметил, что песка на полу не было. Обычные деревянные доски, вполне себе добротные. Даже не скрепят и не шатаются.

— Так как никто из вас покупателям не приглянулся, — сухим неприятным голосом заговорил мужик, — тренировки ваши мы усилим. А ты, Рикс с этого дня забудешь про сон. Усек? И с шлюхой своей малолетней видеться больше не будешь. Стимул, так сказать. Что касается тебя, подстилка ты наша, зайдешь ко мне после тренировки. Побеседуем.

И то, как ощерился этот индивид, на какую-то долю секунды даже породило капельку жалости к девушке. Правда, жалость как появилась, так и испарилась. Осталось только мрачное удовлетворение. Надеюсь, сидеть она долго не сможет и ходить будет в раскоряку.

— Итак, — хрустнул мужик костяшками пальцев. — Разбираем своё оружие и по второму разминочному комплексу. Сорок минут вам даю, после начнем спарринги. Кто хорошо себя покажет, обед на мой вкус. Начали!

В полной тишине, без лишней суеты и спешки, практически строевым шагов, все направились к стойке у дальней стены. Обычная, деревянная, она не представляло собой ничего эдакого. Несколько мечей, ножи, кинжалы. Вроде бы даже видел кнут и какой-то полуметровый в диаметре металлический круг с заострённой внешней границей.

— Теперь, что касается тебя, животное, — криво усмехнулся мужик. — Ко мне можешь обращаться просто — Учитель. Ты у нас новенький, так что с правилами посещения моих занятий незнаком, да. Но исправим.

Мужик плавным шагом подошел ближе и уставился сверху вниз прямо мне в глаза. Рожа квадратная, нос небольшой, сломанный. В месте перелома кривой безобразный шрам. Глаза вот на удивление ярко-голубые. Губы постоянно в кривой усмешке, но тут тоже понятно — сеточка тонких шрамов под нижней губой. Одно ухо наполовину отгрызено? По крайней мере следы похожи именно что на следы от зубов. Волосы светлые, короткие, но не ёжик, чуть длиннее. Телосложение крупное, мощное, но без гипертрофированности. Одет он был в короткие, по щиколотку черные штаны, с завязкой на поясе и, хм, наверно босоножки. На руках перчатки без пальцев. Торс оголен, жировой прослойки нет вообще, так что мышечный каркас просматривается хорошо. На груди слева, прямо напротив сердца, круглый глубокий шрам. Будто след от пули, но, скорее всего, либо от стрелы, либо от арбалета. На животе живого места нет вообще. Даже кубики пресса под нагромождением белесых полосок не проглядываются. Трицепс на левой руке порван, хорошо виден глубокий шрам. Там же на левой руке нет двух пальцев: среднего и безымянного. Мизинец же без первой фаланги. Костяшки правой руки слишком уж выпуклые и кажутся искусственными, что ли. Слишком бледная, даже, скорее обескровленная кожа.

Пока я рассматривал этого «учителя», тот в свою очередь с интересом, но легким недовольством рассматривал меня. Один раз даже сплюнул, хорошо хоть в сторону. Эта реакция была на багровые пятна крови в области паха, что так и не получилось отстирать.

— Очередной бракованный дохляк, — озвучил он, наконец, свой вердикт. — За мной.

Резко развернувшись на месте, мужик пошел к двери, что располагалась в левой части дальней от входа стены. За ней небольшой коридор, с боковыми комнатками, забитыми всяким хламом, а вот по его окончанию массивная деревянная дверь, с резным рисунком. Ручка витая и гладкая, в виде оскаленной пасти ни то крокодила, ни то ящерицы какой.

Кабинет за дверью воображение не поражал. Простенький, но просторный. Еще одна дверь в правом дальнем углу, деревянный, опять-таки резной стол, два стула-табуретки, шкаф с книгами