– Есть совсем экстремальный вариант, – сказал однажды ее лечащий врач. – Должен вас предупредить, что при неудаче последствия, скорее всего, будут крайне негативными.

– Я готов уже на что угодно, – отозвался измученный Дмитрий. – У меня не жизнь, а какое-то жуткое существование. Видимость, что у меня есть семья. Точнее, семья у меня есть, из двух человек. А вот жена… Она все время занята только собой, ни я, ни сын ее не интересуют. Хотя нет, со мной она, по крайней мере, хотя бы иногда разговаривает.

– На работу ходит?

– Да, в регистратуре работает. Работой вроде бы довольна. Говорит о ней часто, о людях, с которыми приходится общаться. Даже шутки какие-то пересказывает. Только…

– Это хорошо, очень хорошо, что она людей не чурается. Боюсь показаться банальным, но опять посоветую вам набраться терпения.

– Да, пожалуй, но… Вы что-то говорили еще о каком-то способе?

Врач прокашлялся.

– Есть вариант ей повторно забеременеть. Возможно, гормональный всплеск разбудит в ней материнские инстинкты.

– В первый раз их не было.

– В первый раз роды проходили при жутчайших обстоятельствах. Сейчас будет иная обстановка.

– Это в нескольких километрах от Зоны? – невесело усмехнулся Дмитрий. – Меня в дрожь бросает при мысли о таких экспериментах. И если вы окажетесь неправы, у меня на руках будет еще один ребенок, а я всю свою зарплату буду отдавать няньке.

– Решать вам. И про последствия, вы, верно, догадались?

Лазарев хмуро поглядел на врача.

– Я не сталкер. Мутанты у них рождаются.

– Но вы все же провели какое-то время в Зоне. Никто, увы, от этого не застрахован.

– Нет, уж, увольте, – Дмитрий поднялся. – Я не хочу сойти вслед за женой с ума, если подобное случится.

– Можно еще попробовать сменить обстановку, – сказал врач перед его уходом. – Уехать далеко от Зоны, чтобы ничего о ней не напоминало.

– У меня работа связана с Зоной, – возразил ученый. – Хотя… Я подумаю над этим вариантом.

Пока он ехал обратно в Герцена, он напряженно думал: «Может быть, действительно смена обстановки подействует и излечит Машу? Надо только найти место, спокойное, уютное, где мы могли бы жить. И работу». Дмитрий перебирал в уме всех своих знакомых. Только вот все они жили в Подмосковье. Оставалось одно – идти к директору Рузского филиала, просить. Николай Петрович был хорошим человеком. Лазарев часто корил себя за то, что не послушал его тогда, из-за своей гордости отказался от помощи. Может быть, и не было бы никакого жуткого похода в роддом Рузы. Родила бы Маша в Одинцове, и были бы они сейчас обычной счастливой семьей…

Дмитрий сжал кулаки, злясь на себя самого. «Но что толку сейчас вспоминать прошлые ошибки? Надо жить дальше, по возможности исправляя свои огрехи».

Первым делом, вернувшись в Герцена, Дмитрий зашел к директору, изложил свою просьбу. Николай Петрович посмотрел на него с непониманием.

– Дмитрий, голубчик, вы что это? – Директор Института аж всплеснул руками. – Вы мой заместитель, моя правая рука, и вот так вот вдруг решили уехать? А я вам квартиру уже трехкомнатную подыскал, чтобы вы, наконец, из общежития перебрались.

– Не могу тут больше оставаться, Николай Петрович, – произнес молодой ученый. – Понимаю, что поступаю, мягко говоря, по-свински, бросая работу и эксперименты. Но дома такая обстановка, что порой в петлю лезть хочется. Подвожу вас ужасно, но и кроме вас просить о помощи некого.

– Печально, Дмитрий. – Директор покачал головой, постучал простым карандашом, раздумывая, по столу, заваленному бумагами. – Что ж, решили так решили. Есть у меня одни знакомые. В Абхазии живут. Пошлю вас к ним. Из одного санатория в другой, так сказать. Сгодится вам такой вариант? Пациенты там, как правило, рабочие авиастроительного завода. У вас специализация в гражданской медицине – неврология же? Вот и отлично. Место найдется.

– Спасибо огромное, Николай Петрович.

– Погодите благодарить. У меня условие. Если смена обстановки не поможет, вернетесь обратно. Придумаем еще что-нибудь. Договорились? И замену нужно вам найти. Кого можете порекомендовать?

Дмитрий задумался. Перебрал мысленно список из пяти фамилий.

– Максима Денисовича Борового.

– Борового? – удивился директор. – Мне казалось, что вы с ним не очень ладите.

– Да, мы часто спорим с ним. Но в спорах, как говорится, рождается истина. И он прекрасный специалист.

– Характер мне его не нравится, карьерист он, – заметил директор.

– Не замечал за ним такого.

– Вы еще молоды, чтобы замечать подобное, – профессор засмеялся. – Что ж, я свяжусь с Абхазией, зайдите ко мне еще вечером. А Борового твоего поставлю пока исполняющим обязанности. Нечего ему пока полноценную должность занимать. Потом посмотрим.

Профессор вставил ключ в замочную скважину. Замок поддался не сразу, но потом все же щелкнул, открылся. Дмитрий Владимирович пошарил на стене, нашел выключатель. Вспыхнул электрический свет. Комната оказалась достаточно просторной, со скромной, но всей необходимой обстановкой, и больше напоминала номер трехзвездочной гостиницы. А ведь когда-то здесь находилось то самое общежитие, в котором он жил с семьей много лет назад. Теперь его полностью переоборудовали, и здание внутри было не узнать.

В центре комнаты стоял чемодан, пузатый большой саквояж и сумка для ноутбука. Профессор достал из чемодана вещи, разбросал по полкам шкафчика. Затем, приняв душ и завернувшись в халат, достал из саквояжа бумаги, уселся в кресле. Принялся снова изучать присланный ему из Рузского филиала Института отчет. Хмурился, проверяя цифры, сдвигал очки на лоб и задумчиво тер переносицу.

Вот как в воду глядел когда-то давно его начальник Николай Петрович, говоря, что Боровой карьерист. Дмитрий Владимирович пять лет, с тех пор как уехал Абхазию, не возвращался в Герцена. За это время Боровой все-таки стал полноценным заместителем директора, а потом, когда Николай Петрович уехал на повышение в Москву, сам стал директором Рузского филиала. И даже неплохо себя проявлял. До какого-то времени.

Профессор задумался. Сколько лет он не видел Борового? Пять-семь? Хотя по телефону они все же иногда по работе общались.

Наутро Дмитрий Владимирович, позавтракав, сделал несколько звонков и направился к Боровому. Секретарь при появлении профессора подскочила, собралась по переговорному устройству сообщить о приходе важного гостя. Но Лазарев сделал ей знак этого не делать, стукнул пару раз в дверь кабинета и зашел к директору.

– Доброе утро, Максим Денисович, – поздоровался профессор.

– Профессор Лазарев? – изумился Боровой. – Дмитрий Владимирович! Какими судьбами? Что ж не предупредили?