сидевший в полном вооружении на боевом коне. Рядом с ним, это был Артур, стояли герольды с белыми флагами парламентеров.

Стрельба прекратилась:

– Кто беспокоит своими дурными манерами герцогиню Аквитанскую? – достаточно громким, для своих лет, голосом спросила Элеонора.

– Бабушка! Это я, Артур! Твой внук! Ты, надеюсь, не забыла своего сына Годфруа де Бретань, убиенного своим отцом и твоим мужем – моим дедушкой, – крикнул ей рыцарь.

Элеонора вздрогнула.

– Артур, мальчик мой! Откуда ты вбил в голову эту глупость?!

– Матушка покойная рассказывала! Дед не жаловал своего сына Годфруа, обделив его при наследовании престола!

– Нет, Артур! Это не так! Твой дед, король Англии, очень любил твоего отца! – наклонившись в окне, ответила Элеонора.

– Боже мой! Какие слова, бабуля! – Засмеялся молодой Артур. – А, почему тогда дед, после смерти Генриха-младшего, не утвердил отца в наследники престола Гильома Завоевателя?!

Герцогиня замялась, они искала слова, чтобы попытаться объяснить внуку поступки его деда:

– Понимаешь, Артур, внук мой, дедушка тогда, как бы это сказать, сильно обиделся на меня и своих детей…

– Слава Богу! Первые слова правды из твоих уст! Спасибо, бабушка Элеонора! Своим безрассудством ты лишила моего отца и меня, как его наследника, короны Англии!

К Элеоноре подошел один из рыцарей замка, смуглый и седой пуатевенец лет пятидесяти:

– Мадам герцогиня. Если пожелаете, я возьму грех на свою душу…

В его руках был взведенный арбалет.

Элеонора холодно и жестко посмотрела своими властными глазами на несчастного рыцаря так, что он, как-то, съежился и, втянув голову в кольчугу, попятился назад.

– Никогда…

Рыцарь поклонился и собирался покинуть герцогиню, но она задержала его:

– Лучше сделай вот что. Отправь, под видом монахов, двух воинов. Пообещай им, что я сделаю их рыцарями, если они доставят быстро письма! Первое письмо – сеньору Гильому де Рош в замок Шинон. Второе – моему сыну и королю Англии Жану, в город Ман.

– Бабуля! – Снова послышались крики Артура. – Хочешь, я отпущу тебя, слово рыцаря!

Элеонора снова выглянула из окна:

– Забыла поздравить тебя, внучек! Да, я желаю, чтобы ты меня отпустил и поверю твоему рыцарскому слову!

– Отлично, бабуля! Ты – свободна! Только… – Артур привстал в стременах.

– О! Мы начинаем торг! Узнаю руку и манеру Лузиньянов! А! Вот и их знамя! – ответила Элеонора.

– Да! Мессир Лузиньян – мой союзник и верный вассал! Отдай мне Аквитанию и Пуату! Вручи ее мне – своему внуку!

– Я подумаю, Артур! – Ответила герцогиня, решив потянуть время.

– Ладно, бабушка! Неделя сроку! После чего я возьму штурмом донжон и цитадель замка! Не обижайся, если что! – Ответил Артур и, развернув коня, отъехал от цитадели и донжона замка Миребо.

Герцогиня незамедлительно написала два письма и, вскоре, два монаха незаметно покинули замок и уехали. Было 26 июля 1202 года.

29 июля Гильом де Рош получил письмо от первого гонца. Он «изобразил озабоченность» и стал, больше для вида, неспешно собирать отряд добровольцев…

В ночь 30 июля к королю Жану вбежал гонец и, припав на колено, произнес:

– Письмо от вашей матушки, герцогини Элеоноры Аквитанской! Она осаждена в замке Миребо. Цитадель и донжон еще держатся, но… боюсь, не долго…

Жан Сантерр схватил письмо, быстро пробежал его глазами и немедленно отдал приказ всем конным рыцарям его войска выступать по направлению в Пуату.

1 августа король Жан Сантерр увидел Миребо. Ворота замка были сломаны, враг проявлял полнейшую беспечность, не обеспечив толком нормальную внешнюю охрану замка…

Артур и его «коннетабль и маршал» Годфруа де Лузиньян только что сели обедать в большом уцелевшем доме замка. Им подали вина и жареных голубей. Едва Артур ухватил зубами ножку одного голубей, как вбежал перепуганный насмерть оруженосец и крикнул:

– Мессир! Армия короля Жана, вашего дяди, приближается к замку!

Артур и Годфруа переглянулись. Беспечные молодые рыцари даже толком не позаботились об обороне внешних стен и оказались в ловушке.

– Ерунда! – Набравшись наглости, ответил Годфруа. – Мы еще не отобедали, чтобы из-за такой малости бросить жареных птичек!..

Через час с небольшим, рыцари короля Жана вломились внутрь замка. Они освободили герцогиню Элеонору и схватили Артура, Годфруа и с ними около тридцати рыцарей.

Пленных и связанных, словно волков, Артура и Годфруа притащили к королю и грубо бросили перед ним на каменные плиты пола донжона. Король сидел за столом вместе со своей матерью Элеонорой.

– А! Грязные ублюдки! – Бешено сверкая глазами и брызжа слюной, заорал Жан.

Элеонора, зная безумный характер ее сына, попыталась смягчить его:

– Сын, мой король и сир! Позволь представить тебе, Артура де Бретань, твоего племянника.

Жан резко отшвырнул кубок с вином, испачкавшим гобелены стен, встал и подошел к связанным юношам. Он наклонился и презрительно, словно на какую-то змею, посмотрел на Артура:

– Здравствуй, ублюдочек…

Артур попытался подняться, но у него ничего не получилось. Тогда он, приложив весь сарказм, данный ему природой, ответил:

– Доброго дня и вам, дядюшка! Негоже так обращаться с племянником и, кто его знает, может и наследником престола Гильома Завоевателя и Эдуарда Исповедника! Ваша-то бывшая супруга Авуаза была бесплодна. А, может, и не она вовсе? А?

Жан молча пнул ногой Артура. Тот не проронил ни слова.

Тогда король, разозлившись на его слова и выдержку, стал с остервенением бить его ногами. Он бил по лицу, голове, спине долго, пока обессиленный не упал в кресло к ужасу своей матери, бывшей свидетельницей этого.

Элеонора закрыла лицо руками и тихо, беззвучно, плакала. Она поняла, какую, может быть, самую главную и роковую ошибку для себя и всей династии она совершила, не сдавшись племяннику и не сохранив ему, таким образом, жизнь.

Жан пришел в себя, равнодушно посмотрел на бесчувственное тело окровавленного Артура, перевел взгляд на Годфруа де Лузиньяна, жавшегося в угол.

– Матушка, вы свободны. Немедленно покиньте нас и возвращайтесь в монастырь Фонтевро, откуда вы уехали, спасаясь от этого выродка. – Король кивнул на племянника.

– Но… –