— Уйди ты, заноза, мешаешь, — недовольно буркнул Аркадий, и Лиля невольно улыбнулась. Ее бывший муж не терпел, когда кто-то вставал между ним и деньгами.

Окинув взглядом помещение за сценой, неожиданно ставшее местом преступления, она решила, что сделала все, что могла. Материала для понедельничного пресс-релиза было более чем достаточно, и, направляясь к выходу, Лиля в уме прикидывала, о чем из случившегося лучше умолчать, а что можно кинуть журналистам как кость. По ее профессиональному разумению, молчать нужно было о подозрительном сходстве двух убийств, то есть о цветах на груди жертв и пропавших сережках. Ничто не расходилось так быстро, как слухи о возможном маньяке, а ставить на уши весь город вовсе не входило в планы старшего помощника руководителя следственного управления.

Перед уходом она коротко попросила следователя Бакланова предупредить присутствующих о необходимости держать язык за зубами, и, не надеясь ни на то, что он выполнит ее поручение, ни на то, что люди последуют сделанному им предупреждению, она вышла на улицу, вдохнула по-весеннему теплый воздух и поехала к маме и детям, которым с утра обещала приключения. Видит Бог, она имела в виду совсем не убийство.

Остаток дня, впрочем, прошел в полном соответствии с первоначальными планами. Они съездили покататься на каруселях, поели мороженого в кафе, куда за Степой заехал злой и уставший Сергей Лавров. Спрашивать у него Лиля ничего не стала, не хотела лезть в душу, просто коротко отчиталась о том, как прошла у Степы вторая половина дня, отказалась от предложенных денег за мороженое и кивком приняла благодарность за то, что заняла мальчика.

— Ну что, поехали домой? — спросил Лавров у Степы. — Бабушка часа через два приедет. Есть ты вряд ли хочешь, — он скептически осмотрел столик, заставленный вазочками из-под мороженого, — так что можем в компьютерную стрелялку вдвоем поиграть.

— А в шахматы можем? — спросил Степа, и Лиля от неожиданности чуть не свалилась под стол.

— Можем, — чуть озадаченно ответил его отец. — А ты умеешь в шахматы играть?

— Пап, ты что? — укоризненно спросил мальчик. — Я же в шахматную секцию уже три года хожу. Ты ж сам меня туда записывал, я в своей возрастной группе чемпион.

Лиля видела, как отчаянно покраснел Лавров. Видимо, от того, что он когда-то записал сына на шахматы, но благополучно забыл об этом в угаре развода. У него даже уши стали красными под лохматыми, давно не стриженными волосами.

— Ладно, чемпион, посмотрим сегодня уровень твоей игры, — пробормотал он. — Спасибо вам, Лилия, еще раз. Очень выручили. И со Степой, и с адвокатом.

— Не за что, — ответила Лиля, которой почему-то тоже стало неловко. И от искренней благодарности Лаврова, и почему-то даже просто от его присутствия. Когда отец и сын ушли, она даже вздохнула с облегчением.

— Ну что, — преувеличенно бодро сказала она Грише и Матвею, — вы все доели? Можем уходить?

— А мы куда сейчас? — ненавязчиво поинтересовался Матвей. — В интернат или еще куда?

Видно было, что в интернат ему отчаянно не хотелось. Больше всего на свете Лиля сейчас мечтала о том, чтобы оказаться дома и завалиться на диван в гостиной с какой-нибудь книжкой. Однако лицо Матвея было таким поскучневшим, что, глянув на часы, она решилась.

— Вот что, мы еще успеем с вами сходить в кино. В «Шоколаде» (так назывался самый крупный гипермаркет их города, на последнем этаже которого располагался неплохой и уютный сетевой кинотеатр) сегодня «Легенду о золотом драконе» показывают. Пойдем?

— Ух ты. — Матвей от радости даже на одной ноге запрыгал. — Здорово. Гриш, ты ж хочешь посмотреть?

Лиля знала, что ее сын, как и она, лучше бы провел остаток вечера за книжкой. Но Гришка был чувствительным и очень тактичным мальчиком. Ни за что на свете он бы не разочаровал своего нового друга.

— Конечно, хочу, — легко сказал он. — Поехали в «Шоколад», мам. Ты это здорово придумала. — Лиля с благодарностью посмотрела на сына.

Из торгового центра они вышли только в девять вечера. За время фильма дети проголодались, и она завела их в кафе, расположенное под кинотеатром. С каждой минутой, приближающей к возвращению в интернат, Матвей скучнел все больше, поэтому Лиля еще зашла в продовольственный супермаркет, чтобы собрать ему с собой пакет со сладостями, которыми можно было угостить других ребят.

— Давайте поступим так, — сказала она, когда они все-таки сели в машину. — Сейчас отвезем Гришу домой, чтобы он нас не ждал и почитал книжку, а уже потом я отвезу тебя обратно. Заодно проверю, все ли ваши воспитанники на месте. Вдруг правда, они допоздна по улицам шатаются.

— Конечно, шатаются, — с уверенностью сказал Матвей. — Старшие парни раньше полуночи не возвращаются. Тем более в субботу.

— Вот и посмотрим.

К интернату они подъехали без нескольких минут десять. Матвей отчаянно зевал на заднем сиденье, переполненный впечатлениями от сегодняшнего дня.

— Устал? — спросила его Лиля. Он тут же принял независимый вид.

— Ни капельки. — И, помолчав, спросил: — А в следующие выходные ты меня возьмешь?

— Не знаю, — честно сказала Лиля. — Если придется на работу выйти, то нет.

— А вообще когда-нибудь возьмешь?

— Обязательно. В следующий раз пойдешь к нам с ночевкой. Мы и субботу вместе проведем, и воскресенье. Вот только не знаю, через неделю это будет, или через две.

— Так это все равно, — голос мальчишки звучал глухо от переполнявшей его радости. — Я подожду. Я вообще теперь всегда буду тебя ждать. Ты только приезжай, ладно? — У Лили перехватило дыхание.

Сдав Матвея с рук на руки воспитателю, Лиля показала служебное удостоверение и заявила, что хочет убедиться, что все воспитанники на месте.

— Так они в постелях уже, — переполошилась дежурная воспитательница, — у нас же в десять отбой. Мы и свет в спальнях выключили уже.

— Ничего, я тихо, — заверила ее Лиля. — Вы же знаете, что у вас в учреждении проверка идет, так что давайте, показывайте.

В спальне, в которую проскочил Матвей, из-под одеял высунулись любопытные мордашки. Дети не спали, поэтому воспитательница включила свет, чтобы Лиля удостоверилась, что все пятнадцать мальчишек на местах. В спальне у младших девочек тоже все было в порядке. Следующей по коридору была спальня мальчиков постарше.

Отворив дверь, Лиля увидела, что за ней совершенно темно. Плотно задернутые шторы пропускали минимум света с улицы, где горел фонарь. На кроватях угадывались лишь контуры тел, накрытые одеялами. Судя по всему, все мальчики были на своих местах. Однако что-то было не так. Лиля физически ощущала какую-то неправильность происходящего. Мозг посылал сигнал, который требовалось понять.

— Пойдемте, — нервным шепотом сказала ей воспитательница, — мы их разбудим. — Ее шепот вошел в окружающую тишину, как нож в масло, и тут Лиля сообразила, что показалось ей странным. Неестественная тишина. В спальне было тихо, очень тихо. Так тихо, как должно быть в комнате, в которой мирно спят люди. Однако в десять часов вечера подростки пятнадцати лет не могли спать так крепко, чтобы не обратить внимание на открывшуюся дверь. В спальне десятилеток с подушек взметнулись все головы, а тут никто не проявил интереса. А это значит, что пока Лиля осматривала другие спальни, детей предупредили, чтобы они притворились спящими. Зачем?