Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мария почувствовала, как увлажнились глаза. Как она любила Василия в ту минуту, как радовалась, что именно он стал ее супругом!
– Да, у нас все будет хорошо, – пробормотала женщина, не в силах оторваться от теплой груди. – Я была глупышкой, когда усомнилась в этом.
Приморск, наши дни
Да, жизнь повернулась ко мне радужной стороной, только вот мое настроение вовсе не было радужным.
Через неделю я завыл. Тем, кто назовет меня дураком и скажет, что ради больших денег все можно вытерпеть, я расхохочусь в лицо. Трудно спать с женщиной, если ты не чувствуешь к ней любви. Если ты вообще к ней ничего не чувствуешь, и к тому же она страшна как смертный грех.
Пословица про кошек соврала, не все они, к сожалению, серы ночью.
Через неделю Надежда стала меня раздражать. Я придумывал различные отговорки, чтобы не ложиться с ней в постель, и она верила и не верила.
Я злился на нее, на себя и на судьбу. Казалось, жизнь сделала меня товаром, который купили за хорошие деньги, и я хотел отомстить ей за это. Жизни то есть.
Поэтому, когда Надежда отправила меня в командировку, я отключил телефон, зашел в дешевый бар и снял самую грязную проститутку, чтобы бросить вызов проклятой жизни и жене, олицетворявшей эту проклятую жизнь.
Однако мой поступок не принес облегчения.
Я возвратился к Надежде и стал исполнять супружеский долг, передергиваясь от отвращения и стараясь не выказать своего отношения к Грымзе.
Говорят, что женщины очень хорошо чувствуют, когда становятся безразличными мужу. Вероятно, Надежда что-то почувствовала, потому что принялась следить за мной. Если я не был на работе, она звонила мне через каждые десять минут, требуя полного отчета, где я и что делаю. В конце концов, я ее возненавидел так, что готов был убить.
Однажды после работы, выскользнув из здания банка раньше жены, я выключил телефон и зашел в кафе. Официант принес мне бутылку водки без закуски, и, пропустив стакан, я принялся думать, как быть дальше. Жена стала мне настолько противна, что притворяться было самой настоящей пыткой.
Развод тоже не входил в мои планы. Надежда была мстительной и могла сделать меня изгоем. Ни один приличный банк никогда бы не взял меня на работу.
После первого стакана по жилам разлилось тепло, и мысли запрыгали как скакуны, подсказав неожиданный выход. Нужно завести любовницу, довольно привлекательную девушку, чтобы она вносила радость в мою нелегкую жизнь. Конечно, скрываться от Надежды – дело нелегкое, но можно постараться.
В тот вечер я явился домой в приподнятом настроении.
Надежда, заметив, что я пьяный, сделала пару замечаний, но не слишком усердствовала. До меня вдруг дошло, что жена боится потерять меня.
– Да не кипятись ты, – сказал я ей примирительно. – Мужчине иногда нужно расслабиться. Не могу же я все время бегать как привязанный.
Она быстро сдалась:
– Ну хорошо. Только зачем ты выключил телефон?
– Ты не дала бы мне посидеть в одиночестве, – заметил я. – А теперь, извини, я хочу спать.
Мысль о том, что придется делить с ней ложе, приводила в бешенство.
Она опустила руки:
– Я думала…
– Я тоже иногда думаю. – Подмигнув ей, я прошествовал в спальню и упал на широкую супружескую кровать не раздеваясь. Через две минуты я уже храпел.
Киев, 1897 г.
Узнав о своей беременности, Мария больше не колола морфин, несмотря на заверения Дарьи, что он совершенно безопасен для будущего ребенка.
Тарновская попробовала отказаться от кокаина и абсента, но это у нее почти не получилось. Иногда ей удавалось заставить себя не вдыхать белый едкий порошок и не опрокидывать рюмку спиртного, но это бывало редко. Беременность не сделала ее домоседкой, и она по-прежнему развлекалась в ресторанах со своим мужем.
Однажды, после вальсирования с одним из дворянских отпрысков, она почувствовала себя плохо. Тягучая боль внизу живота заставила ее переломиться пополам и застонать.
Опираясь на руку кавалера, Мария подошла к столику и прошептала Василию:
– Кажется, я рожаю.
Супруг растерянно заморгал: он понятия не имел, что нужно делать в таких случаях.
– Я позову официанта.
Мария вскрикнула от раздирающей боли:
– Идиот! Мне нужно врача!
Васюк вытащил золотые часы на толстой цепи и посмотрел на циферблат:
– Час ночи, Мара. Тебя не примет ни один врач.
Его спокойствие и бездействие бесили, и она чуть не отвесила ему пощечину.
– Тогда нанимай экипаж и вези в больницу.
Василий посмотрел по сторонам, словно собираясь остановить экипаж в зале ресторана, и хрустнул пальцами. Новость будто парализовала его, лишила способности двигаться.
Мария, положив голову на уставленный тарелками стол, громко стонала, уже никого не стесняясь.
Дарья подбежала к подруге:
– Что? Началось? Не бойся, все будет хорошо.
Тарновская обеими руками стискивала живот, как будто собираясь помешать ребенку появиться на свет.
– Мне кажется, я рожу здесь и сейчас.
Какая-то жидкость потекла по ее ногам, образовав темную лужицу на паркете.
Дарья приложила палец к губам:
– Боже мой! Потерпи, я сейчас.
Оттолкнув Васюка, по-прежнему находившегося в ступоре, она бросилась к управляющему с криком:
– Моя подруга рожает!
Управляющий, степенный господин в светлом костюме и очках в золотой оправе, удивленно посмотрел на молодую женщину:
– Кто рожает?
– Мария Тарновская. – Губы Волоховой тряслись. – Нужно срочно что-то делать!
– Ведите ее в мой кабинет, – распорядился мужчина. – А я найму экипаж. Ее нужно к врачу.
Васюк и Дарья схватили роженицу под руки и поволокли в кабинет управляющего. Она уже не стонала, а кричала: внутренности раздирала острая боль.
В кабинете женщина легла на диван с кожаной черной обивкой.
– Прикажите официантам, чтобы принесли чистые полотенца и нагрели воды! – приказала Дарья, гладя горячий потный лоб подруги. – Мы можем не довезти ее.
Управляющий затряс головой:
– Вы хотите сказать, что она будет рожать здесь?
– Именно это я и хочу сказать, – буркнула Дарья, помогая Тарновской, почти потерявшей сознание от боли, снять чулки. – И наша с вами задача – помочь ей.
– Но я никогда… – начал было мужчина, но осекся, посмотрев в холодные глаза Дарьи. – Хорошо, сейчас все сделают.