Напряжение, державшее его до сих пор, несколько ослабло.

– Спасибо. Буду благодарен за все, что нам удастся узнать.

– Нам?!

– Учитывая, что это я просил вас посетить Ист-Энд, вынужден настаивать на том, чтобы пойти с вами. Для защиты.

– Защиты? – снисходительно хмыкнула Гризельда. – Инспектор…

Она вовремя сцепила зубы, чтобы не сказать, что это не ей, а ему может понадобиться защита. Но промолчала, когда разглядела его и поняла, что он занимает слишком много места в ее маленькой лавке.

Она видела его раньше… во время короткой встречи. Но это было в здании полиции, в толпе широкоплечих мужчин, заслонявших его. Но сегодня она не могла не любоваться им, его ловкими движениями, его могучим сложением, яснее всяких слов доказывавшим, что он легко выйдет победителем в уличной драке.

Она продолжала смотреть на него. Наконец, откашлявшись, пробормотала:

– Мне не нужна охрана, инспектор. Я регулярно навещаю отца.

– Я вынужден настаивать, мисс Мартин.

Гризельда нахмурилась. Несмотря на просительный тон, выражение смуглого лица и серых глаз предполагало, что неизвестно по какой, но чисто мужской причине он не отступится. Она знала это выражение. Слишком часто видела его на лицах отца и братьев.

Значит, спорить бесполезно. Кроме того, скоро вернутся Имоджин и Джейн. Ему лучше уйти до их появления.

Она снова вздохнула. Вообще-то ей не повредит отправиться в Ист-Энд в мужской компании. Немало женщин готовы были бы на что угодно ради внимания такого красавца, а он сам предлагает сопровождать ее.

– Хорошо, – кивнула она. – Я согласна.

Он улыбнулся.

Гризельде вдруг стало не по себе. Почему у нее затряслись ноги?

Только потому, что он ей улыбнулся?

Правильно ли она поступает, подпуская его так близко?

Сомнения внезапно одолели ее.

– Итак…

Он опять улыбнулся.

– Полагаю, ваши девушки скоро придут?

Она моргнула. И взглянула ему в глаза, темно-серые, как небо в бурю.

– Я не могу уйти сейчас, мы только что открылись.

Улыбка Стоукса померкла.

– Вот как? Я надеялся…

– Давайте попозже, – услышала она собственный голос. – Я закрою лавку в три часа. А потом мы навестим моего отца.

– Хорошо, – кивнул он. – Я вернусь к трем.

Инспектор вежливо склонил голову:

– До встречи, мисс Мартин.

Перед уходом он оглянулся. Когда за ним закрылась дверь, она поспешила придержать колокольчик, чтобы не зазвенел.

В десять утра Барнаби без объявлений вошел в кабинет Пенелопы. Та перебирала папки и, заслышав шаги, подняла глаза.

И очень удивилась.

Барнаби широко улыбнулся и подошел к ней.

– Нашли что-нибудь?

Пенелопа поспешно опустила голову и вновь взялась за папки.

– Есть один мальчик, – сухо сообщила она, – но не могу вспомнить его имени. Живет с умирающей матерью где-то в Ист-Энде.

– И все это дела будущих сирот? – уточнил он, кивком показав на папки.

– Да.

Тут на столе дюжины папок! Подумав, она подвинула к нему одну из стопок.

– Можете исключить девочек, детей младше шести лет и тех, кто не живет в Ист-Энде. Подробности, к сожалению, изложены на нескольких страницах.

Оба принялись за работу. Он откладывал в сторону дела девочек, малышей и обитателей других районов. Изучал оставшиеся в поисках того мальчика, имя которого Пенелопа не могла вспомнить.

Минут десять прошло в молчании. Пенелопа немного расслабилась. И даже заметила, правда, тоном обвинителя:

– Вы явились на час раньше.

– А вы серьезно воображали, будто я позволю вам в одиночку отправиться в Ист-Энд?

Краем глаза он заметил, как сжались ее губы.

– У меня сложилось впечатление, что мужчины вашего положения валяются в постели до полудня.

«Только если рядом лежит женщина»…

– Когда не преследую злодеев.

Похоже, она презрительно фыркнула, но ничего не ответила. Он продолжал сортировать дела; она продолжала читать.

– Вот он! Нашла! Джемми Картер. Его мать живет в доходном доме между Арнолд-серкус и Бетнал-Грин-роуд.

Она положила папку на самый верх стопки, под пристальным взглядом Барнаби обошла стол и взяла ридикюль. Высоко подняв подбородок, Пенелопа поплыла к двери:

– Мы можем снова нанять экипаж.

Она даже не оглянулась, чтобы посмотреть, идет ли он следом. Барнаби повернулся и пошел за ней.

Четверть часа спустя они уже тряслись в старом экипаже, постепенно углубляясь в трущобы Ист-Энда. Барнаби уныло осматривал убогие, обшарпанные фасады.

Откинувшись на спинку сиденья, он изучал Пенелопу. Та не отрывала взгляда от окна.

Барнаби не мог понять, что именно изменилось. Но перемены были. Он ожидал сопротивления. А натолкнулся вроде бы на аморфный, но прочный барьер, надежно отсекший от него Пенелопу. Когда он помогал ей сесть в экипаж, она, как обычно, напряглась, но, похоже, его воздействие свелось к минимуму.

Словно она сочла его недостойным своего внимания.

Впервые его так открыто игнорировали.

Он никогда не считал себя тщеславным: скорее был уверен в обратном и уж никак не ожидал, что женщины будут падать без чувств к его ногам. Но ее решительный отказ признать это самое воздействие начинал действовать ему на нервы.

Экипаж вкатился на Арнолд-серкус и свернул в боковую улочку.

– Дальше дороги нет, – объявил кучер.

Барнаби, сузив глаза, встретил взгляд Пенелопы, открыл дверцу, спустился и протянул руку.

– Жди здесь, – приказал он кучеру, когда Пенелопа благополучно оказалась рядом с ним.

Кучер, сразу сообразивший, что с этим седоком не поспоришь, браво коснулся козырька кепки:

– Так точно, сэр.

Выпустив руку Пенелопы, только чтобы сжать ее локоть, он осведомился:

– Какая улица?

Точнее было бы спросить: «Какой из этих убогих переулков?»

Она указала на второй темный проем справа:

– Эта.

Он повел ее туда, игнорируя раздраженно подергивавшиеся губы. Все равно он ее не отпустит, иначе она пойдет вперед, ожидая, что Барнаби последует за ней и он не сможет заранее увидеть подстерегающую их опасность.