Патрик рассеянно слушал, наблюдая за бликами огня на ее матовой коже. В глазах Вивьен была открытость десятилетнего ребенка. Она выглядела совсем юной, почти подростком с этими белокурыми распущенными по плечам волосами и по-детски пухлыми губами.

— Ну рассказывайте, что же вы такое натворили?

— Папа послал меня учиться в Англию, в частный пансион, и я возненавидела это заведение с первой же минуты. В общем, целыми днями я только и делала, что пыталась добиться исключения. Чего только не предпринимала! Но все тщетно: учителя, щедро подкормленные моим папочкой, всякий раз ограничивались лишь строгими предупреждениями. — Вивьен хмыкнула. — Моим последним криком отчаяния была организация ночного побега из этой тюрьмы целой группы девочек. Когда часы пробили полночь, мы прокрались на улицу и побежали в ближайший бар, где как раз в ту ночь местные студенты устроили вечеринку.

— Сколько вам было лет?

— Тринадцать. Но мы только танцевали и разговаривали с парнями. Все было очень невинно, честно слово. Мы совсем не пили. Я, правда, попыталась выкурить настоящую сигарету, но после первой же затяжки мне стало дурно. — Вивьен улыбнулась. — В ту же ночь одна девочка из соседней спальни донесла на нас воспитателям, и наш директор пришел и с позором вывел нас из бара. Я как зачинщица была наказана... не помню чем, кажется, меня не отпустили домой на каникулы. — Вивьен грустно вздохнула. — Но и тогда меня все равно не исключили.

— Сочувствую. Но раз вы так ненавидели эту проклятую школу, почему было просто не поговорить с отцом?

— Да я говорила, и не раз! — Вивьен сделала — глоток вина. — Я умоляла его забрать меня домой, но он лишь советовал лучше себя вести. Говорил, что это для моего же блага. Думаю, на самом деле ему просто не хватало времени заниматься моим воспитанием. А в пансионе я всегда была под присмотром.

— И почему же вы вдруг решили стать образцовой ученицей?

— Да надоело все, наверное!

— Значит, когда вас так и не исключили за все художества...

— Именно. С тех самых пор я стала круглой отличницей. Жаль только, что в этом заточении прошли все лучшие года...

— Можно подумать, вас содержали в карцере...

— Именно так я себя и ощущала, — тихо отозвалась Вивьен. — В школе был очень строгий режим. А мне так не хватало домашнего уюта, тепла!

— Уверен, если бы вы рассказали об этом отцу, он бы сменил гнев на милость. Или хотя бы перевел вас в другую школу.

— Вы не знаете моего папу. — Вивьен горько улыбнулась. — Как я уже пыталась объяснить вам утром, он не самый внимательный собеседник. А потом, школа была очень дорогой, и репутация у нее была отменной. Выпускницы — леди до кончиков ногтей. Папа любил повторять: «Тебе повезло, что тебя взяли в такое место. Эти школьные деньки — самые лучшие в твоей жизни, ты просто еще не понимаешь!» — Вивьен передернула плечами. — Когда он так со мной говорил, мне действительно становилось очень грустно.

— Мы все говорим своим детям нечто подобное, разве нет? — Патрик улыбнулся. — Мы имеем в виду, что школьные дни — самое беззаботное время в жизни любого человека. Ведь потом он взрослеет и сталкивается с настоящими, серьезными проблемами.

— Но для некоторых детей жизнь за каменным забором только в тягость, — упрямо возразила Вивьен.

— У вас есть братья или сестры? — поинтересовался Патрик.

— Нет. Мама рано умерла, а после ее смерти отец так и не женился. К сожалению...

— А вы бы хотели, чтобы он женился?

— Думаю, это для его же блага. Почему не разделить жизнь с кем-то еще? После того как не стало мамы, он целиком и полностью сконцентрировался на работе. Но, несмотря на очевидные успехи в бизнесе, в личной жизни он ужасно одинок...

— По крайней мере, он хотя бы раз испытал настоящую любовь, — задумчиво проронил Патрик. — Тем более, у него осталась дочь.

Вивьен опустила голову и спросила себя, не сравнивает ли Патрик данную ситуацию со своей жизнью?

— Но я не думаю, что мама была бы против, если бы он женился еще раз.

— Я тоже не думаю, что Паола захотела бы, чтобы я всю жизнь прожил в одиночестве, — пробормотал Патрик. — По-моему, это здорово, если человеку посчастливиться обрести счастье во второй раз...

— Да, я тоже так думаю...

Их взгляды встретились, и Вивьен почему-то почувствовала, что ей трудно дышать.

Первым отвернулся Патрик.

— О, простите меня! У вас бокал давно опустел! — воскликнул он и потянулся к бутылке.

— Пожалуй, мне хватит... — остановила его Вивьен.

Она никак не могла понять, виновато ли в этом вино, только, когда на нее смотрел Патрик, у нее вдруг начинала кружиться голова.

Патрик подлил себе вина и стал лихорадочно вспоминать, о чем они говорили до того, как встретились их глаза.

— И что, ваш отец по сей день преуспевающий бизнесмен? — ляпнул он, стараясь придать своему голосу беззаботность.

— Да, более чем.

— Он, должно быть, очень вам помогает.

— Я солгу, если скажу, что не беру у него денег. Кстати, машина, на которой я приехала, не что иное, как его подарок мне на день рождения.

Вот оно! Она любит деньги, сама об этом сказала! Ну и что? А кто их не любит?

— Но деньги для меня далеко не все, Патрик, — продолжала Вивьен, глядя ему прямо в глаза. — Знаю, это звучит как клише, но это правда. Пока я училась, папа любил отправлять меня на дорогие курорты. Это было мило с его стороны, но... положа руку на сердце мне хотелось провести каникулы с ним. Есть вещи, которых за деньги не купишь. Деньги не смогли спасти маму, и она умерла. Деньгами не заставишь себя уважать, пока сама не добьешься, чтобы тебя признали личностью. Вот почему я больше не принимаю подарков от отца. — Вивьен пожала плечами. — А он обижается! Думает, я бунтую. Но в жизни каждого человека наступает момент, когда ему хочется стать независимым, и я не смогу получить свободу, если папа будет постоянно меня опекать... Дарить дорогущие подарки, исправлять мои ошибки... Какими бы добрыми ни были его мотивы, я хочу добиться успеха сама.

— Как, по-вашему, смерть матери заставила вас относиться к жизни более реалистично?

— Несомненно. — Вивьен посмотрела на Патрика, радуясь, что он смог понять ее. — Именно это заставило меня научиться жить самостоятельно, принимать решения и крепко стоять на ногах. — Вивьен смутилась, прижала ладони к пылающим щекам. — Простите, похоже, мы все время говорим только о моей семье.

Возможно, потому, что я только и делаю, что спрашиваю тебя об этом, с укоризной подумал Патрик.

— Ну так что ж, — голос Вивьен стал беззаботным, — по-моему, мне мы уже все косточки перемыли, не правда ли?

— Не совсем, — с улыбкой возразил Патрик. — У меня еще остались некоторые вопросы...