бурление на заводе закончилось, совет трудового коллектива остался в прошлом. Кировский завод стал единым, цельным, не разграбленным, не убитым. Смотрю на смежников: кругом неразбериха, непонятно, кто командует, кто работает. Появились новые люди, директора-владельцы, в основном они не разбираются в производстве, главное — продать. Какого качества, это десятое дело. В любое предприятие, а особенно у нас в России, нужно вкладывать огромные деньги. Если даже часть денег с предприятия выводится, оно обречено на прозябание или гибель.

— Но вас-то это мало касается, вы ведь неплохо оснащены.

— Нас это очень сильно касается. Оборудование устарело. Станкостроение в мире движется семимильными шагами, а мы по эффективности труда отстали от конкурентов в разы.

— Да ладно придумывать. Кировчане отстали, от кого?

— От передовых заводов мира.

— От иностранных, что ли?

— От них.

— Но мы всегда шлепали за ними.

— А можно идти впереди, а не шлепать. Разве нельзя приобрести такое же оборудование, что у них? Мы знаем, где оно выпускается, тайн здесь нет.

— Куда замахнулся! Сейчас министерства оборонной промышленности нет, кто выделит деньги?

— Зарабатывать надо свои. И мы это делаем, в прошлом году капиталовложений в средства производства вложили вдвое больше, чем при советской власти.

— Да, сейчас редко кто столько вкладывает в развитие.

— А я не о наших заводах говорю, наши конкуренты не здесь, а там, в развитых капиталистических странах. И скорость развития у них выше. Поэтому мы должны двигаться по пути кардинального технического перевооружения и эффективной организации труда. Роль человека на производстве нужно принципиально изменить. Надо планировать весь рабочий цикл. Нужно знать, сколько качественных деталей получим за час, смену, месяц. А для этого надо учить рабочих, но не так, как мы делали, а с учетом понимания новой техники. Люди должны знать, насколько ответственной становится их работа.

— Да, Петр Георгиевич, похоже, мои беды по сравнению с твоими — мелочь.

— У каждого из нас свои проблемы.

Мы замолчали. Только было слышно, как листья и тонкие ветви деревьев шелестели от слабого ветра нал нашей головой.

— Хорошо мне с тобой. Спасибо, что нашел время, Петр Георгиевич. Я часто встречаюсь со своими коллегами, но такого разговора как-то не получается. Я догадываюсь, почему.

Одна из причин — закрытость нашего треста. Мы работали на оборонных объектах, а здесь разговоры были не в чести. Хотя, стройка есть стройка, где бы ни была. Я уверен, что по контурам цеха не узнаешь, для чего он строится — для производства танков или тракторов.

— Сейчас другое время. Закончилась эпоха плановой экономики, начались бурные времена вхождения в рынок, и надо принимать правильные решения.

— Ну, если рынок, то и управление совсем другое.

— Не надо путать штатное расписание с управлением. У нас стиль управления на заводе отработан годами: полная демократия при обсуждении будущего решения, и его единоличное принятие. Заговорил я тебя, пошли.

— Знаешь, сейчас я стал постарше, но все равно, когда приезжаю на стройку, смотрю как завороженный на работу каменщиков. Мне нравится, как кирпич за кирпичиком вырастает стенка. Так же и в нашей жизни: знания, которые мы получаем, дают нам необходимый жизненный опыт.

— Я не строитель, но скажу тебе по секрету: мне так хочется, как в молодые годы, встать за станок в ночную смену и выполнить сменное задание наравне с опытными рабочими. Услышать от них добрые слова. Как жаль, что такое я уже не смогу себе позволить.

Мы еще долго прощались, пожимали друг другу руки, что-то опять вспоминали. Сумерки прикрыли крыши домов. Зажглись фонари. Мы побрели разыскивать оставленную где-то неподалеку машину…

4

В приемной генерального директора производственного объединения «Кировский завод» Петра Георгиевича Семененко было, как всегда, людно. Помощник генерального, увидев меня, тут же подошел.

— Что-то случилось? — негромко спросил он.

— Нет, ничего, слава Богу. Хочу увидится с Петром Георгиевичем, мы договорились об этом с ним по телефону.

— Подождите минутку, Петр Георгиевич сейчас освободится.

Он не успел еще договорить, как на пороге кабинета показалась высокая фигура генерального. Увидев меня и извинившись перед очередным посетителем, он махнул мне рукой.

— Заходи.

Уже в кабинете, он протянул свою широкую, как лопата, руку.

— Здравствуй, дорогой. Рассказывай, что привело ко мне. Мы же не виделись, дай бог памяти, с полгода?

— Пришел проститься, Петр Георгиевич!

— Не понял. Куда это ты собрался? В строительный комитет забирают?

— Да никуда меня не забирают.

— Так чего прощаться?

— Правление приняло решение съехать с территории Кировского завода.

— Причина?

— Вы же знаете, объемов нет, работаем, где можем. Управление механизации — на заводе. Чуть ремонт — проблема въехать, выехать. Снабженцы — на заводе, конторы строительных управлений и треста тоже у вас. Все здесь, только нет работы. Можно ли работать на Невском, а переодеваться после работы на Кировском?

— Насчет нас и Невского, пример неудачный. Вы ведь и в прежние времена в разных местах работали?

— Да.

— А располагались здесь, и мы друг другу не мешали.

— Но сейчас, кроме конторских помещений, все свободно; бытовки на двух этажах, склады. А за все надо платить.

— Надо, я ведь тоже плачу.

Мы помолчали. Семененко подошел к окну, я встал рядом. Мы несколько минут наблюдали, как трактора с главного конвейера отправлялись на погрузочную площадку.

— Пользуются спросом? — кивнул я на трактора.

— Пока да.

— Неужели не нужны будут?

— Если не будет крупных хозяйств, частники такую покупку не осилят.

— А кто же землю пахать будет?

— Как раньше, лошадки, — невесело пошутил Семененко.