Исчезли темные тучи, а вместо них показалось удивительно синее пространство, без единого облачка. Словно художник, махнув своей волшебной кистью, нарисовал картину. На небе появился солнечный диск, огромный, золотой, и от него протянулись к земле невидимые, наполненные жаром лучи. Нагрелась земля на газонах, и нежная, зеленая трава сразу потянулась вверх, превратив до этого угрюмые парки в веселые лужайки. Деревья зазеленели, прилетели и защебетали в парках птицы.

Стоит только приглядеться, и можно увидеть уже набухшие почки. Первой зацветает вишня. Стоит только утром показаться белому цветку, как к вечеру весь куст уже покрыт белой махровой пеной, и душистый запах наполняет все вокруг, вдыхаешь и не можешь надышаться.

Отгремел первый гром, и потоки воды умыли город, покрытый копотью и пылью в темные зимние дни. Дышится легко, полной грудью, словно ты не в городе, а на даче. Я иду вдоль Мойки, уже нет льда, его унесло в Финский залив, откуда-то появились утки, которые, словно кораблики, клином плывут по воде, радостно покрякивая. Старики и дети бросают в воду мелко накрошенный хлеб, и трудно сказать, кто больше радуется этому — утки или люди. Легкие волны ласково лижут гранитные берега. Нева, чистая и блестящая, с радостью встречает корабли и катера, такие же чистые и умытые. На набережной стоят стройные ряды зданий — знаменитые архитектурные ансамбли Петербурга.

Женщины тонко чувствуют весну. Они давно сбросили тяжелые зимние одежды, и, несмотря на прохладу, уже нарядились в легкие цветные одеяния — соблазнительные и манящие. Все просыпается в эту пору: люди, трава, деревья, появляется желание жить, творить, любить…

Как хорошо, что после серой петербургской зимы наступает весна — благодатная пора, когда в чуть приоткрытое окно ранним утром слышно щебетание птиц, и нет грязных сугробов по обочинам.

Весной стало традицией заслушивать руководителей органов местного самоуправления и предприятий о ходе подготовки и праздновании очередной латы дня Победы. Они проходят в здании райсовета, огромном здании, сотворенном архитектором Ноем Троцким.

Перед началом слушаний у меня было немного времени, и я решил заглянуть к заместителю главы районной администрации. Хотел узнать его мнение, связанное со строительством дома внутри одного из кварталов.

С парадной лестницы зашел в длинный коридор, где расположены кабинеты заместителей. Только открыл дверь, как навстречу — генеральный директор Кировского завода Петр Георгиевич Семененко. Мы оба остановились от неожиданности.

— Сколько лет, сколько зим!

— Здравствуй, Петр Георгиевич. Не знаю, как насчет лет, но не виделись давно.

Мы крепко пожали друг другу руки.

— Что ты здесь делаешь? Помнится, Петр Георгиевич, ты и в советские времена редко здесь бывал, если только первый секретарь персонально попросит зайти.

— Сейчас был у главы администрации. Дел накопилось много, решения требуются. А как твои дела, что в тресте?

— В двух словах не скажешь, тут роман нужно писать.

— В приемные главы диван есть, пойдем присядем.

Мы так и сделали, удобно расположившись в начальственном диване.

— Я тут недавно проезжал по проспекту Стачек, вижу, с завода выезжает новая техника. Может, похвалишься?

— С удовольствием. Еще при тебе мы начали разработку новой техники на базе трактора «Кировец». Сейчас экономика нас подтолкнула к выпуску дорожно-строительной техники. У машины очень хорошие параметры — мощный двигатель, «ломающая» рама, трансмиссия, ведущие мосты. Мы начали с универсальной дорожной машины, на которую монтируется бульдозер и фронтальный шести тонный погрузчик. Реверсивная система управления, то есть водитель может развернуться на сто восемьдесят градусов.

— Недавно я видел у субподрядчиков ваше новое чудо — виброкаток.

— Уже видел? Это уникальная машина, без нее невозможно качественно построить ни плотину, ни взлетно-посадочную полосу, ни дорогу. Мы единственные в России производители. К счастью, она оказалась очень популярной у дорожников, в добывающей промышленности, сейчас мы доводим ее до ума.

— Ты спрашиваешь, как в тресте дела. Это у вас дела, а я по-прежнему кирпич к кирпичу складываю.

— Да ладно прибедняться, заслуженного строителя за просто так не дают…

— Вы и это знаете?

— Мы помним старых друзей.

— Слушай, Петр Георгиевич, когда я встречаю ребят с завода, они рассказывают, что вы стали выпускать технику для крайнего севера.

— И так, и не совсем так. Я давно понял, что мы должны занять нишу по работе с газовиками и нефтяниками. Это огромный потребитель техники. Трубопроводы всегда прокладываются по бездорожью, там нужны машины высокой проходимости. Мы создали четырехместную гусенично-колесную машину, все четыре моста — приводные. Она может быть оборудована двумя гусеницами, а при необходимости ленты надеваются на оси попарно. Проходимость и маневренность у такой машины колоссальная.

— А для чего она предназначена?

— Не спеши. На нее мы навешиваем десятитонный подъемник и набор ремонтного оборудования со сварочным агрегатом, а также экскаватор.

— Надо взглянуть, возможно, такая машина и мне понадобится.

— Взгляни, тебе быстро сделаем. По дружбе.

— А если по бартеру? Ты мне — машину, я тебе — приличную квартиру.

— Можно и так.

— Ловлю на слове.

— Другая машина грузоподъемностью сорок тонн. Уникальная особенность этой машины в том, что в ней учтены требования экологии. Север есть север, уазик пройдет, а след от него на года останется. У этой машины удельное давление гусениц до 300 граммов на квадратный сантиметр. Тебе, как строителю, это о чем-то говорит?

— Конечно, говорит.

— О чем?

— О том, что это давление — пушинка. Я измерял — ровно четыреста граммов на квадратный сантиметр. — Видишь, какое чудо создали? Сорокатонная техника только травку придавливает.

— Покупают?

— Покупают, но всегда хочется, чтобы побольше брали, это ведь конвейерный материал.

— А про родной наш «Кировец» не забыли?

— Куда нам без «Кировца»? Он на вспашке делает пятьдесят гектаров в сутки, пятикратно превосходит конкурентов. На такое способен только «Кировец». Поля нужны большие, но Россия — огромная страна, она ведь северо-западным регионом не заканчивается. Ну ладно,