Я снова дома, снова сидел возле родителей, рядом жена, сестра. Вон там на столе виднелась трещина, это Эрлинг разозлился из-за того, что я не получил первую руну. Возле двери чернело пятно, это я чуть не подпалил дом по дурости. Женский уголок расширился, и вместо одного ткацкого станка там теперь стояло два, побольше и поменьше. На стене висели пучки засушенных трав, остро пахло яблоками, дымом и немного коровьим навозом. Рабыни натащили полный стол снеди, мать сама разлила духовитый эль, и я с наслаждением отхлебнул из своей старой кружки.

И никто ни о чем не спрашивал. Мать говорила об успехах Фольмунда, Ингрид хвалилась своими подвигами, отец сказывал, сколько собрали ячменя и проса, сколько засолили рыбы, и впервые я слушал его с таким вниманием. Теперь я понимал, что Фольсовы дела не менее важны, чем Фомрировы или Скирировы. А Фридюр всё молчала, часто отходила взглянуть на сына.

Лишь когда на улице стемнело, и Ингрид сама запалила фитили в масляных лампах, мама все же решилась спросить.

— Ты надолго здесь? На зиму или еще куда пойдешь? Скоро ведь лед встанет.

— На днях уйдем. Если всем хирдом в Сторбаше осядем, вы нас не прокормите.

Фридюр отвернулась, но я все же заметил кое-что в ее глазах. Радость? Облегчение?

— И куда вы?

— В Альфарики. Столковались с тамошним купцом. Он тут удачно расторговался, набрал новых товаров, а теперь боится, что его ограбят по пути, вот и захотел взять охрану посильнее. Если Нарл будет к нам добр, так успеем вернуться до морозов. Заодно распродадим Скиррево добро и возьмем припасов, чтоб на зиму хватило. Ну, или там останемся, а по весне пойдем обратно.

— Так ты лишь за этим вернулся?

Я пожал плечами. Мы хирдманы хоть и вольные, но сидючи на одном месте серебром не обзаведешься и рун не получишь.

Сказать по правде, мне и самому этот замысел был не по нраву. Нет, сходить в Альфарики, посмотреть на их воинов, поохотиться на их тварей интересно. Может, найдем новых товарищей в хирд. Но покидать Северные острова в такое время? А вдруг Рагнвальд с Магнусом неверно оценивают тварей с земель Гейра? Мы ведь видели лишь кусочек Бездны, а что там дальше, так и не узнали. Сам Лопата сказывал, что его сторхельта убили одним махом. Да и после смерти Энока мне хотелось побыть дома с родными. Недолго, всего лишь до весны, а потом с новыми силами идти в бой хоть с сарапами, хоть с проклятой Бездной.

Но Альрик прав. Когда еще подвернется случай сбыть с рук опасные сокровища? И новым хирдманам тоже хотелось заработать немного серебра, а то всё лето промотались по конунговым делам. Плата, конечно, была, но не такая уж и высокая, если разделить ее на всех хирдманов. Потому, как я ни выкруживал, как ни старался найти причины, чтоб не идти нынче в Альфарики, так ничего и не придумал.

Посидев еще немного, мать пошла спать, за ней и все остальные потянулись. Фридюр, сколько ни топталась возле давно уснувшего сына, а и ей пришлось лечь. У меня давно не было женщины, и я не стал сдерживаться. Но несмотря на мои старания, жена лежала точно снулая рыба: не охала, не ласкалась, не обнимала. Терпела. Да и Бездна с ней! Кто поймет этих баб? В прошлый приезд отпускать не хотела, а сейчас я ей вдруг не мил. Гулять на стороне она не будет, я уверен. Тут все же мой родной город, все друг друга знают. Как она посмеет взглянуть на кого-то будучи под присмотром моих родителей? А ведь еще есть Ингрид! Эта егоза явно вынюхает раньше других и первая же мне всё расскажет. Но всё же такого я от Фридюр не ожидал. Я же к ней по-доброму, отец с матерью судя по всему не обижают, хозяйство доверяют.

На другой день мы занялись погрузкой нашего добра на корабль. Отец нарочно взял всё на себя, и только Альрик с Вепрем, Простодушным и Видарссоном помогали укладывать мешки и короба на «Соколе». Новым хирдманам мы сказали, что возьмем кое-какой груз из Сторбаша, чтоб расторговаться в Альфарики. Мол, раз далеко отправляемся, так чего порожняком идти? Понятно, что некоторые что-то заподозрили, но открыто спросил лишь Отчаянный. Альрик ответил ему, что это добыча из Бриттланда, потому обычной дележки тут не будет, но малую долю отдадут и тем, кто не бился с драуграми. Лундвара такой ответ вполне устроил.

А как всё разместили, положив кое-какую снедь поверху, в Сторбаше появился Мамиров жрец с помощником, то бишь Эмануэль с Тулле. Мой друг почти не изменился, разве что отощал малость. Он подошел ко мне и негромко сказал:

— Жаль Энока.

— Жаль, — кивнул я.

Он ведь тоже слышал смерть Ослепителя через мой дар и горевал не меньше.

Всё-таки чудной у меня дар. Отец, мать, жена, сын, брат и названная сестра — вот кто родные люди, но для меня ближе моя стая. С ними я разделяю и радости, и горести. Даже с теми, кто нынче не ходит с нами по морям.

Рысь радостно выпалил:

— Тулле! Идем с нами в Альфарики! К зиме уже вернемся. Поди, отпустит тебя жрец?

— А и верно! — обрадовался я. — Эмануэль, пустишь его ненадолго?

— Нет, — каркнул жрец. — Не пущу.

— Это почему? Неужто совсем нельзя отлучиться? На месяцок хотя бы.

— Я и так нарушил запрет, приведя Тулле сюда. Да еще ты то и дело тянешь его своим даром, не даешь забыть о мире. Чтобы стать жрецом, нужно все нити с людьми оборвать.

Тулле вздохнул:

— Так ведь я в жрецы не просился. Но Эмануэль прав, сейчас мне никак нельзя уходить.

— Да что станется-то? — разозлился я. — Ну, потом чуть дольше в горах просидишь.

Друг усмехнулся, протянул руку и ухватил меня за предплечье.

— Смотри! — сказал он и сжал пальцы сильнее.

Сначала я услышал неровный перестук бодрана, ему начал вторить другой, сначала они будто спорили друг с другом, потом замирились, и их звучание слилось воедино. И мир вокруг переменился в мгновение ока. Небо потемнело, и всё затянуло густой паутиной. Липкие дрожащие нити были повсюду, проходили сквозь людей, выползали из глаз и ушей. Я оглянулся и замер. Неподалеку стоял кто-то, густо пропитанный пустотой. Он был настолько чуждым, что ощущался как дыра, а не как то, что можно потрогать. Краем глаза я приметил черную молнию, глянул туда и понял, что это отголоски Бездны далеко на северо-востоке. Земли Гейра.

— Хватит! — раздался голос Эмануэля.

Тулле убрал руку, и вокруг снова возник привычный мир с голубым небом, без паутины и черных молний. А на месте пустого человека стоял Живодер, обычный и совсем не пугающий.

— Он…

— Да. Он уже не совсем человек.

— Ты всё время видишь вот такое? Или когда захочешь?

— Кто ж захочет такое видеть? Я хочу вернуть обычное зрение, но пока не выходит. Если не смогу, то…

— Хватит! — повторил Эмануэль. — Ни к чему почитателям Фомрира знать об этом. Повидался с другом и будет. Пора возвращаться.

Тулле кивнул, попрощался с ульверами и ушел вслед за Эмануэлем. И хотя их было двое, они выглядели очень одинокими, будто шли по разным дорогам. Хорошо, хоть у Тулле был я, а у меня — дар, что позволяет связывать ульверов воедино.

На третье утро мы должны были отплыть. Торговец будет ждать нас неподалеку от Хандельсби, в оговоренном месте, и затягивать не стоит, если мы и впрямь хотим вернуться до зимы. Так что я не стал пытать Фридюр, что у нее за блажь, ночью взял ее еще несколько раз, невзирая на холодность. Вернусь, вот тогда и выспрошу.

И едва рассвело, мы отплыли из Сторбаша. Лето заканчивалось, по утрам уже изрядно тянуло холодком, так что мы закутались в плащи, но быстро их посбрасывали, разогревшись на веслах. А как вышли из бухты, Росомаха умело повернул парус под ветер, и «Сокол» помчался по морю на восток.

Помчался-то он помчался, да мы изрядно нагрузили драккар. До Хандельсби путь неблизкий, и под вечер Альрик решил остановиться на небольшом островке. Вепрь, как обычно, занялся стряпней, Бритт с Офейгом пошли нарубить дров. Рысь отыскал ручеек, но вода там была нехороша, пахла тиной и лягушками, потому Альрик решил открыть небольшой бочонок со сторбашевским пивом. Обрадовавшись, Большой Крюк быстренько сбегал к «Соколу», принес бочонок и взялся за розлив, чтобы всем досталось, даже отправил по кружке Простодушному и Булочке, которые остались на корабле на страже.

Выпив пива, мы расселись неподалеку от костра. Похлебка