а также с обязательством немедленного возврата Германии прежних колоний и немедленного предоставления Индии прав доминиона».

Другими словами, в обмен на существенное расширение «сферы интересов» СССР в Юго-Восточной Европе («с вводом советских войск в Болгарию») Сталин обещал всего лишь подписать (совместно с руководителями нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии) очередную бумагу с требованиями и угрозами в адрес Великобритании. Да, в августе 39-го с Гитлером можно было разговаривать на таком языке, в ноябре 1940 года - уже нет.

«Укрепить дружбу о сферах влияния»

Реальный итог переговоров в Берлине оказался еще более безрезультатным, чем можно было бы предположить, судя по совершенно неадекватным инструкциям Сталина. Первая беседа Молотова с Гитлером, продолжавшаяся с учетом затрат времени на перевод 2,5 часа, состоялась 12 ноября. По большей части она состояла из пространного монолога Гитлера, в котором он уверял своего гостя в том, что Англия фактически уже разгромлена и приближается вожделенный момент дележа огромного «наследства» Британской империи. От Советского Союза Гитлер военной помощи не просил, обещал же в дальнейшем «взять его в долю» и подарить Индию с ее незамерзающими портами в океане.

У Адольфа Гитлера очень плохая репутация, и она им полностью заслужена. Означает ли это, что мы должны считать ложью ЛЮБОЕ его слово? Предложения германской стороны на переговорах ноября 1940 года выглядят вполне логичными с точки зрения их соответствия интересам Третьего рейха. Не было и не могло быть у Гитлера никакого интереса в том, чтобы до завершения войны на Западе обострять ситуацию на Востоке, а на основании практического опыта он уже понял, что даже за невмешательство Сталина придется чем-то платить. Золото в казне рейха давно уже закончилось, но в случае военного поражения Англии действительно остались бы бесхозными такие гигантские (и при этом богатейшие!) территории, которые немцы не смогли бы освоить и за сто лет (именно об этом Гитлер и говорил Молотову).

По крайней мере, сам товарищ Молотов в тот момент вовсе не расценил предложения Гитлера как обман и провокацию. Вечером 12 ноября он телеграфировал в Москву: «... Пока я стараюсь получить информацию и прощупать партнеров. Их ответы в разговоре не всегда ясны и требуют дальнейшего выяснения. Большой интерес Гитлера к тому, чтобы договориться и укрепить дружбу с СССР о сферах влияния, налицо (подчеркнуто мной. - М.С.). Заметно также желание толкнуть нас на Турцию, от которой Риббентроп хочет только абсолютного нейтралитета.

О Финляндии пока отмалчиваются, но я заставлю их об этом заговорить...»

Последнее намерение нуждается в определенных пояснениях, и для того чтобы понять суть вопроса, превратившегося в яблоко раздора между Берлином и Москвой, необходимо отступить в изложении событий на несколько месяцев назад.

Во время Советско-финляндской войны (зима 1939/40 года) Германия, демонстрируя лояльность к своему новому восточному союзнику, заняла подчеркнуто просоветскую позицию. Уже на третий день войны из Берлина в дипломатические миссии Германии за рубежом была разослана циркулярная телеграмма: «В ваших беседах, касающихся финско-русского конфликта, пожалуйста, избегайте антирусского тона».

Дипломатические любезности были дополнены вполне конкретными делами: Германия не только не продавала в дни Зимней войны вооружение финнам, но и запретила его провоз через территорию Третьего рейха и даже задержала в порту Берген транспорты с оружием, закупленным Финляндией в третьих странах.

Вопрос о том, почему в марте 1940 года Сталин не добил истекающую кровью Финляндию, по-прежнему остается дискуссионным. На мой взгляд, наиболее реалистичной представляется следующая гипотеза: Сталин отступил, будучи крайне встревожен планами англо-французского блока по вооруженному вмешательству в советско-финляндский конфликт (посылкой экспедиционного корпуса в Финляндию и бомбардировками нефтепромыслов Баку с английских авиабаз на Среднем Востоке). Чемберлен и Даладье с великим удовольствием превратили бы войну против Германии в войну против СССР, и в Москве не могли этого не понимать.

Летом 1940 года ситуация радикально изменилась: Франция как самостоятельный субъект мировой политики просто исчезла, осажденная на своем острове Англия едва сдерживала натиск Германии, Черчилль, сменивший Чемберлена у руля Британской империи, искал союза с Москвой и в тот момент готов был закрыть глаза на любые действия Сталина.

Через три дня после того, как Париж был объявлен «открытым городом», советское правительство предъявило ультиматумы правительствам Литвы, Латвии и Эстонии с требованием открыть границы для ввода неограниченного контингента войск Красной Армии. За этим последовали ликвидация конституционных органов власти, издевательский фарс с «выборами» в условиях военной оккупации и в конечном итоге «воссоединение» трех стран Прибалтики с братской семьей советских народов.

Тогда же, летом 1940 года, резко - по многим направлениям и в разных формах, включая организацию кровавых уличных беспорядков, - усилилось политическое давление на Финляндию. Казалось, что еще немного, и Финляндия будет столь же «добровольно» принуждена к воссоединению с Карело-Финской ССР.

Маршал Маннергейм, насколько можно судить по его мемуарам, практически не сомневался в том, что Финляндия стояла на пороге гибели: «Финляндия уже осенью 1940 года могла снова стать жертвой нападения, отразить которое страна была бы не в состоянии... Так же, как и перед началом Зимней войны, опасно увеличилось число нарушений границы самолетами... Признания всех без исключения большевистских агентов, задержанных нами, свидетельствовали, что подготовка к войне против Финляндии шла полным ходом.»

18 августа немецкий подполковник Велтьенс в качестве специального представителя рейхсмаршала Геринга посетил Маннергейма и передал ему, что Германия благожелательно отнеслась бы к просьбе Финляндии о поставках немецкого вооружения, если в свою очередь сама Финляндия разрешит транспортировку через свою территорию немецких грузов военного назначения в Норвегию. Принципиальный положительный ответ был получен уже на следующий день, технические вопросы транзита были согласованы 12 сентября, а еще через 10 дней было подписано официальное соглашение. Сразу же после этого через территорию Финляндии на север Норвегии, в город Киркенес, был направлен артиллерийский зенитный дивизион вместе с подразделениями обеспечения, то есть дюжина зенитных орудий и несколько сот солдат и офицеров.

Не приходится спорить о том, что формально юридически транзит военных грузов и военнослужащих через территорию Финляндии означал наглое вмешательство Германии в «сферу влияния» СССР, зафиксированную в Секретном протоколе от 23 августа 1939 года. Разумеется, при наличии доброй воли и желания этот злосчастный дивизион можно было переправить в Киркенес и другим путем, а решение о его транспортировке через территорию Финляндии было политическим шагом, явно недружественным по отношению к Москве. Столь же бесспорно