Но тогда же тов. Молотовым было заявлено, что при постановке при соответствующих условиях вопроса о Южной Буковине мы надеемся, что Германское правительство поддержит нас в этом вопросе. Предоставление гарантий Румынии расходится с этим пожеланием Советского правительства».

И это еще не все. 21 сентября Молотов вызвал Шуленбурга и вручил ему «памятную записку» относительно несоблюдения германским правительством статьи 3-й Договора о ненападении: «Советское правительство не может также не обратить внимания на то обстоятельство, что дачей Румынии гарантий в отношении ее государственной территории был дан повод утверждать, что этот акт Германского правительства направлен против СССР. Как известно, такого рода утверждения действительно получили значительное распространение...»

Вконец растерявшийся Шуленбург начал лепетать что-то совсем уже несвязное.

«Шуленбург говорит, что с самого начала разрешения бессарабского вопроса создалось такое впечатление, что СССР не имеет претензий к Румынии. Что же касается Южной Буковины, то это, возможно, его вина, что он не совсем понял постановку вопроса.

Тов. Молотов заявляет, что если для Германии статья 3-я Договора о ненападении представляет неудобства и стеснения, то Советское правительство готово обсудить вопрос об изменении или отмене данной статьи договора, но пока она существует.

Шуленбург поспешно говорит, что это несчастный случай и что об этом не может быть и речи.»

«Несчастный случай» получил свое дальнейшее развитие в ходе переговоров с Гитлером в Берлине. 13 ноября Молотов обратился к румынскому вопросу:

«... Что касается Буковины, то, хотя это и не было предусмотрено дополнительным протоколом, СССР сделал уступку Германии и временно отказался от Южной Буковины (подчеркнуто мной. - М.С.), ограничившись Северной Буковиной, но сделал при этом свою оговорку, что СССР надеется, что в свое время Германия учтет заинтересованность Советского Союза в Южной Буковине. СССР до сих пор не получил от Германии отрицательного ответа на высказанное им пожелание, но Германия вместо такого ответа гарантировала всю территорию Румынии, забыв об указанной нашей заинтересованности и вообще дав эти гарантии без консультации с СССР и в нарушение интересов СССР».

От новой советско-румынской границы до центра нефтедобывающего района Плоешти оставалось менее 200 км. Это меньше радиуса действия любого боевого самолета советских ВВС того времени (включая легкие истребители И-16 и И-153, не говоря уже про бомбардировщики любых типов). В отличие от графа Шуленбурга Гитлер оценил ситуацию вполне адекватно.

«Фюрер ответил, что если только часть Буковины останется за Россией, то и это будет значительной уступкой со стороны Германии. В соответствии с устным соглашением бывшая австрийская территория должна войти в германскую сферу влияния. Кроме того, территории, вошедшие в русскую зону, были поименно названы, например Бессарабия. Относительно Буковины в соглашении не было сказано ни единого слова... Для того чтобы германорусское сотрудничество принесло в будущем положительные результаты, советское правительство должно понять, что Германия не на жизнь, а на смерть вовлечена в борьбу, которая при всех обстоятельствах должна быть доведена до успешного конца. Необходимый для этого ряд предпосылок, зависящих от экономических и военных факторов, Германия хочет обеспечить себе любыми средствами...»

«Беседы не дали желательных результатов»

Во втором часу ночи 14 ноября 1940 года в Москву ушло следующее сообщение:

«Сталину. Сегодня, 13 ноября, состоялась беседа с Гитлером три с половиной часа и после обеда, сверх программных бесед, трехчасовая беседа с Риббентропом. Обе беседы не дали желательных результатов. Главное время с Гитлером ушло на финский вопрос. Гитлер заявил, что подтверждает прошлогоднее соглашение, но Германия заявляет, что она заинтересована в сохранении мира на Балтийском море. Мое указание, что в прошлом году никаких оговорок не делалось по этому вопросу, не опровергалось, но и не имело влияния.»

Расставание бывших друзей было весьма холодным. Риббентроп в завершение своей последней беседы с Молотовым попытался было смягчить возникшую враждебность:

«Основной вопрос заключается в том, готов ли Советский Союз и в состоянии ли он сотрудничать с нами в деле ликвидации Британской империи. Интересы Советского Союза и Германии требуют, чтобы партнеры стояли не друг против друга, а спина к спине с тем, чтобы поддержать друг друга в своих устремлениях. В сравнении с этими большими и главными вопросами все остальные являются абсолютно незначительными и будут автоматически урегулированы сразу же после того, как будет достигнута общая договоренность.»

На предложение «стать спина к спине с тем, чтобы поддержать друг друга» товарищ Молотов ответил шуткой весьма двусмысленного сорта: «Немцы считают войну с Англией уже выигранной. Если, как было сказано по другому поводу, Германия ведет войну против Англии не на жизнь, а на смерть, то ему не остается ничего другого, как предположить, что Германия ведет борьбу «на жизнь», а Англия - «на смерть». И в заключение добавил: «Прежде чем приступить к решению новых задач, нужно закончить то, что уже было начато». На том и разошлись. Осталось только изобразить хорошую мину при плохой игре. Газета «Правда» 15 ноября 1940 года сообщила, что «обмен мнений протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам». МИД Германии разослал в дипломатические миссии циркулярное письмо, в котором утверждалось, что «все предположения относительно мнимого советско-германского конфликта являются плодами фантазии и все спекуляции врагов об ухудшении доверительных и дружеских германо-русских отношений основаны на самообмане». Увы, дальнейшие события со всей определенностью показали, что лишь на самообмане могла быть основана такая оценка итогов берлинских переговоров...

Почему же сговор двух тоталитарных диктаторов, столь быстро и эффектно осуществленный в августе 1939-го, не удалось повторить в ноябре 1940 года?

Традиционная версия советской историографии хорошо известна: Гитлер «попытался втянуть» неизменно миролюбивое, чуждое империалистической политике советское правительство в соглашение о разделе Британской империи; товарищ Молотов гневно и решительно отверг эту провокацию и, напротив, потребовал от Гитлера прекратить враждебные Советскому Союзу происки у южных и северных границ СССР. Отстаивать эту версию требовалось также «гневно и решительно», ибо уже 22 июня 1941 года (в меморандуме германского МИДа и в радиовыступлении Гитлера) основное содержание берлинских переговоров было предано гласности, причем очень «близко к тексту». Затем, в 1948 году сохранившийся в архивах поверженной Германии подлинный текст предложений советского правительства, которые Молотов передал послу Шуленбургу 25 ноября 1940 года, был опубликован в знаменитом сборнике Госдепартамента США Nazi-Soviet Relations («Взаимоотношения Советского Союза и нацистов»).

Без малого полвека советская пропаганда (и советская «историческая наука»