На рисунке он выглядел состоящим из острых углов, тьмы и пламени, что было весьма иронично для человека, которого называли лорд Айсберг.

Потом она перевернула страницу, спрятав изображение от самой себя, и убрала альбом.

Спустя два часа она сошла вниз и нашла гостиную по гулу голосов. Это была большая комната, в которой первым бросался в глаза массивный камин, украшенный херувимами и цветочными композициями. Повсюду были расставлены кресла и диванчики, а для освещения использовались газовые лампы – Джосайя Редмонд следил за новинками.

Феба надела на лицо самую нейтральную улыбку и вошла, стараясь держаться как можно незаметнее. Здесь было множество гостей, все одетые по последней моде. Первым она увидела Джосайю Редмонда. Это был высокий и красивый, хотя и немолодой мужчина, со взглядом острым, как нож. Он имел репутацию сурового человека, считалось, что ему лучше не перечить, и уж тем более не идти наперекор, тогда он становился опасным, но все эти качества, если таковые действительно имелись, были скрыты под обманчиво радушной улыбкой. Она слышала слухи – а кто в Пеннироял-Грин их не слышал? – что он мог далеко зайти, желая добиться своего. Слухи становились особенно многоречивыми, когда речь шла о том, что Колин Эверси едва не погиб на виселице. Утверждали даже, что из-за него исчез его старший сын и наследник Лайон. Но большинство возлагали вину за это на Оливию Эверси и легендарное проклятье, согласно которому в каждом поколении в семьях Редмондов и Эверси будут появляться влюбленные, и последствия каждой такой связи окажутся катастрофическими. Сама Оливия Эверси над подобными заявлениями смеялась, называя их чепухой, но даже пресловутый Уотерберн не рискнул заключить ни одного пари на вероятность такого союза. Он любил выигрывать, как и любой другой, и в данном случае знал, что фортуна против него. Красавица Оливия, похоже, решила остаться старой девой.

Феба оглядела комнату, внутренне радуясь, что не увидит Оливию здесь. Она сразу заметила Джонатана Редмонда, который с каждым годом становился все более похожим на старшего брата. Рядом с ним стоял его друг, лорд Аргоси, частый гость в Суссексе. Его нередко видели вместе с Джонатаном в пабе «Свинья и свисток» и в церкви.

Ее сердце забилось чаще, когда она заметила ненавистного Уотерберна… ведь если он здесь…

Феба провела ладонями, ставшими вдруг влажными, по юбкам. Он сказал, что, судя по всему, приглашен на тот же прием, что и маркиз. И тут она, сначала почувствовала, а потом уже заметила его. Точнее, его спину. Лизбет сидела на диванчике рядом с Джонатаном и что-то рассказывала. А маркиз наклонился к ней, чтобы лучше слышать ее слова.

Он слегка пошевелился, вероятно, ощутив ее взгляд между лопаток.

Потом заметил ее, резко повернулся, и выпрямился во весь свой немалый рост.

И застыл.

Лизбет весело смеялась, возможно, собственной шутке, и ее смех отдавался в ушах Фебы, словно громкий звон колоколов. Заметив, что Джулиан отвернулся, она шутливо похлопала его по руке.

Веером из шелка и слоновой кости.

На бледном шелке были разбросаны розовые цветы, перевитые тонкими зелеными стеблями.

Феба таращилась на веер, пока изящная вещица не расплылась у нее перед глазами. В ушах звенело. На мгновение – только на одно проклятое мгновение – ей показалось, что пол уходит из-под ног, и она прижалась спиной к стене, чтобы ощутить хотя бы какую-то опору, способную помочь ей удержаться на ногах.

Ну, конечно, маркиз всегда желал самого лучшего. Самого редкого и красивого. Того, что существует в единственном экземпляре. И, говорят, он подыскивает себе супругу.

В письме Лизбет сообщила, что у нее потрясающие новости, которыми она хотела бы поделиться.

Очевидно, ее шок слишком затянулся, потому что Лизбет недоуменно взглянула на маркиза, а потом проследила за его взглядом.

На хорошеньком личике мелькнуло озадаченное выражение, но потом она, должно быть, решила, что маркиз так долго смотрит на Фебу, потому что та выглядит здесь абсолютно неуместно. Она заулыбалась и махнула Фебе рукой, приглашая ее подойти.

Та осталась на месте. Ее ноги будто приросли к полу и не желали двигаться.

Лизбет замахала энергичнее.

И Феба, мало-помалу, преодолела разделяющее их расстояние. Один шаг, потом другой. Она чувствовала себя упрямым быком, которого тянут за веревку, и лишь надеялась, что не выглядит так же.

– Феба, окажи любезность, принеси, пожалуйста, ридикюль. Он наверху, в моей комнате. Мне нужен тот, который лежит на кровати.

«Какого черта?»

Феба недоуменно смотрела на девушку.

А Лизбет на нее. На ее личике было написано только ожидание. Когда же Феба осталась на месте, оно стало недовольным.

Она не прислуга. Ее пригласили не в роли девочки на побегушках. По крайней мере, об этом в письме ничего не было сказано.

Феба заподозрила, что Лизбет это отлично понимала. Она всего лишь демонстрирует свою значимость, свое общественное положение. Или объясняет присутствие Фебы маркизу.

– Я лорд Драйден, – произнес маркиз, когда стало ясно, что Лизбет позабыла о правилах хорошего тона и не намерена представить их друг другу.

Феба присела в реверансе.

– Рада знакомству, милорд. – Собственный голос доходил до нее, словно сквозь стекло. – Похоже, Лизбет необходим ридикюль. Прошу меня извинить.

Она резко повернулась и вышла из гостиной тем же путем, что пришла. Быстро и незаметно.

Для всех, кроме одного человека.

Забавно, но как только мисс Вейл вышла, в комнате стало темнее. Хотя до вечера было еще далеко, и солнечный свет щедро лился сквозь высокие окна.

Джулиан извинился, ничего не объясняя, тепло улыбнулся Лизбет и удалился, пообещав вернуться. Она выглядела прекрасно с подаренным Драйденом веером. Она бы выглядела ничуть не хуже, даже если бы у нее в руке был дикобраз, но Джулиану было приятно, что он сумел выбрать подарок, так подходящий этой леди.

Он осознал, куда идет, только когда завернул за угол и остановился, глядя в спину той, которую почему-то не мог забыть.

Мисс Вейл направлялась к лестнице, но явно не торопилась. Она шла, чуть покачивая бедрами. Его взгляд остановился на них и не мог оторваться, словно это был маятник гипнотизера. Ее серое платье было покрыто бледным узором. Оно являло собой воплощение практичности. Маркиз скользнул взглядом по ее фигуре, представил себе ее ноги, двигающиеся под платьем, подвязки, удерживающие чулки.

Глаза маркиза задержались на изношенном подоле и слабой, очень тонкой белой линии, образовавшейся от частого использования утюга и распарывания швов, чтобы ткань можно было перевернуть на другую сторону и снова сшить.

Эта мысль заставила Джулиана нахмуриться, отвести глаза и задуматься.

Он был сбит с толку. Она учительница. Если она претендует на некоторую родовитость, ее отделяет от благородных предков несколько поколений. В Англии полно таких женщин, живущих на самом краю аристократического общества и на грани нищеты, респектабельных, но только пока им сопутствует хотя бы некое подобие удачи. Да и любая леди ходит, слегка покачивая бедрами, кроме, разве что, его тетки Уиндермир, которая катится по земле, как небольшое ландо, только более пружинисто.