Несмотря на то что ее отправили за ридикюлем с большой поспешностью, как будто она прислуга, мисс Вейл остановилась у окна. Маркиз молча одобрил ее небольшое проявление непокорности. Он не мог себе представить, зачем Лизбет столь срочно понадобился ридикюль.

Несколько минут Феба молча смотрела на аккуратно подстриженные зеленые газоны и размышляла: возможно, если она мысленно процитирует Марка Аврелия, умственное усилие избавит ее от душевных терзаний. Она чувствовала себя дурой. И это ей категорически не нравилось. А ни одна дура не может знать Марка Аврелия, и уж тем более цитировать его в уме.

Стоя в нише у окна, она могла слышать голоса внизу. Но ее никто не слышал. И не видел.

Тут она услышала за спиной шаги.

– Я и не предполагал, что вы тоже приглашены на этот прием.

Она бы узнала этот голос везде – в темноте, в толпе, во сне. И все же, когда Феба медленно повернулась, ее сердце пропустило один удар.

Он пошел за ней. В этом можно было не сомневаться. Терзания моментально ее покинули.

Успокойся, строго приказала она сердцу.

– Я не то чтобы приглашена… – начала она и сразу передумала. – Не думаю, что у меня был повод сказать вам об этом. Я приехала к Лизбет.

– Хм. Думаю, Лизбет уже вышла из возраста, когда ей требуется гувернантка. И, насколько мне известно, никто из Редмондов не посещал вашу школу. Ее матери сейчас здесь нет, и графиня Ардли еще не приехала. Я знаком с мисс Лизбет Редмонд уже два сезона, и…

Графиня Ардли? Это еще кто?

Ах да, Вайолет Редмонд. Вышла замуж за графа.

– Итак, если я не ошибаюсь, вы здесь… нечто вроде платной компаньонки на следующие несколько дней?

Феба слабо улыбнулась.

– В ваших устах это звучит не слишком приятно.

– Я всего лишь хотел заставить вас улыбнуться.

Она попыталась сдержаться. Она не должна смеяться. Она должна принести этот проклятый ридикюль.

– Вы правы. Мать Лизбет сейчас в отъезде, и она хотела, чтобы на это время рядом с дочерью была компаньонка, близкая ей по возрасту. Лизбет пригласила меня. Я когда-то занималась с ней, но тогда она была моложе. Мы подружились… можно так сказать. Насколько я понимаю, моя задача – защищать ее от вас и вам подобных.

Маркизу это понравилось. Его глаза заблестели.

– Значит, вы приманка? Как деревянная утка на пруду?

– Значит ли это, что я вас приманила, лорд Драйден?

Он медленно улыбнулся.

Феба тоже.

Они оба вместе… Да что же это такое? Они поддразнивали друг друга, и это было удивительно и волнующе, и еще очень опасно. А главное, как быстро произошло возгорание!

– Вы же ненамного старше Лизбет, мисс Вейл!

– Вы хотите узнать мой возраст? Но ведь он не всегда измеряется годами. С этим вы не можете не согласиться. Я прошла совсем другую жизненную школу, лучше знаю общепринятые нормы поведения и менее склонна… делать глупости.

– Очень жаль.

Феба постаралась сдержать улыбку, но не сумела.

– Боюсь, все именно так, как я сказала. Я так долго противостояла всяческим глупостям, что это стало моей второй натурой.

Предупреждение. И вызов?

Губы Джулиана снова скривились в смелой озорной улыбке, и у Фебы перехватило дыхание.

– Итак, что же вы делаете в роли платной компаньонки?

Может быть хватит? Феба нервно покосилась в сторону лестницы.

А потом, да поможет ей бог, решила пройти этот путь до конца.

– Пока это не вполне ясно. Я думала, что должна буду горячо говорить приятные вещи, слушать Лизбет и терпеть Джонатана. Ведь мое приглашение сюда – чистая импровизация. Но она послала меня за не нужным ей ридикюлем. Боюсь, что этот прецедент определит мои обязанности на все оставшееся время… Хотя общение с Лизбет – не обязанность, а удовольствие, – поспешно добавила она. – Девочка очень мила и добра.

– Да, она мила, – согласился маркиз.

Фебе захотелось, чтобы он сказал эти слова не так пламенно.

– Тогда, возможно, вам следовало бы пойти поговорить с ней?

Слишком язвительно. Проклятье.

Маркиза явно развеселило ее раздражение.

– Я уже с ней говорил.

– И вы сказали все, что хотели? Я думала, умение общаться с дамами у наших аристократов в крови.

На красивом лице маркиза промелькнуло сомнение. После короткой паузы он сказал:

– Никто не разговаривает со мной так, как вы.

Феба поняла, что он не шутит. Похоже, они оба были удивлены его искренностью, по крайней мере об этом говорило установившееся на некоторое время молчание.

– Возможно, потому, – задумчиво сказала Феба, – больше никто из ваших знакомых не собирается ехать в Африку надолго, а значит, им не все равно, что вы о них думаете.

– Ах да, я и забыл. Вы же отправляетесь в Африку. Вероятно, привилегия жариться под палящим солнцем весьма дорого стоит, поэтому вы и согласились на дополнительную оплачиваемую работу.

– Вы, как всегда, правы, – радостно заявила она.

– Дело в том, мисс Вейл, что я действительно понимаю принципы работы.

– Возможно, вам стоит перестать беспокоиться относительно концепции работы, лорд Драйден, и заняться тем, что у вас получается лучше всего?

– Что же это, по-вашему, мисс Вейл?

О боже. Она и не подозревала, что взрослый мужчина, маркиз может… ворковать. Его тон вызвал в ее памяти череду ярких образов, в основном неприличных. Такими мыслями ни с кем не поделишься.

– Я стараюсь не думать о том, что связано с вами, – сказала Феба, и услышала в своем голосе чувственную хрипотцу. Проклятье!

– А знаете, о чем я думаю?

– Подозреваю, вы мне вот-вот это скажете.

– Я думаю, что вы постоянно думали обо мне с тех самых пор, как мы с вами обсуждали поцелуй.

В его устах слово «поцелуй» было оружием. Смертельным оружием. Оно пришпилило ее к месту, как булавка бабочку.

– Ничего подобного. – Феба вовсе не думала о нем… иногда.

Судя по улыбке маркиза, он понял, что она лжет.

Феба нервно оглянулась по сторонам и постаралась вернуть себе утраченное самообладание.

И это ей с огромным трудом удалось.

Вероятно, Драйден почувствовал, что она вот-вот сбежит, и сказал единственные слова, которые могли ее остановить.

– Я думал о вас, мисс Вейл.

Она вздохнула.

– Знаете, лорд Драйден, я готова сама дать вам десять фунтов. Даже жалко смотреть, как много усилий вам приходится прикладывать, и все ради одного поцелуя. Позвольте напомнить, мы обсуждали ваше отношение к работе.