Это в некоторой степени передалось и младшему сыну.

Когда Алексей увлечённо рассказывал что-то, или был подшофе, то он очень смешно сводил брови, внутренняя часть которых поворачивалась почти на 45°, поднимаясь вверх, придавая ему очень смешной вид. В этот момент он имел весьма жалостливый образ и становился похожим на Пьеро.

Хотя нрава Алексей был весёлого, и по этому своему нраву и поведению иногда был ближе к Арлекину.

Это особенно запомнилось Платону во время единственного официального дружеского визита к нему Алексея Грендаля.

Тот тогда принёс в подарок Кеше болельщицкий шарф, а родителям какие-то не запомнившиеся им безделушки.

Зато гость в течение вечера один уговорил целую бутылку коньяка, из-за чего Ксения стала его считать алкоголиком.

Тогда-то Алексей и продемонстрировал Платону и его домочадцам своё умение и владение магией цифр.

По числам дня рождения он определил у Платона большую сексуальную и творческую энергию, чему сам тут же и позавидовал.

Но видимость слабости к горячительным напиткам, ни в коей мере не касалась преподавательской работы Алексея. На неё он приходил всегда трезвым. Будучи ко всем без исключения доброжелательным, Алексей своей работой занимался кропотливо, добиваясь совершенства.

Как человек честолюбивый он не мог действовать по-другому.

Явно имея творческие способности, он почему-то завидовал таким же, как и он сам. Обладая интуицией, он часто знакомился с нужными и полезными людьми, иногда извлекая из этого пользу для себя.

Покладистость, доброжелательность и спокойствие, обстоятельность, трудолюбие и настойчивость, сочетались в нём с детской ранимостью талантливого человека и недоверчивостью.

Он должен был во всём убедиться сам.

Как человек незаурядный, знающий себе цену, Алексей был и расчётлив, и дипломатичен, и хитёр, но не лицемерен.

Как человек талантливый, рационалистически и трезвомыслящий, он не был склонен к рефлексии.

Эти качества, плюс трудолюбие, настойчивость в достижении цели, к которой он шёл упорно, не сворачивая в сторону, дали ему возможность найти себе достойное место в жизни.

Считая Платона гением, и завидуя ему, Алексей Грендаль подсознательно пытался как-то это компенсировать.

И он своей затяжкой с выдачей обещанной информации о себе к главе ему посвящённой, пытался продемонстрировать Платону зависимость того от него, и свою значимость.

Как человек добрый и отзывчивый, он часто много обещал своим многочисленным друзьям и товарищам.

Но, как человек очень занятый, часто забывал выполнять эти свои обещания.

Так, возможно, произошло и в их взаимоотношениях с Платоном.

Алексей долго задерживал передаваемые ему на рецензию или на устный отзыв материалы и очень долго, срывая все возможные сроки, готовил информацию по своей личности.

Поэтому терпение Платона всё же лопнуло, и он решил сам написать, придумать неизвестное про Алексея Грендаля.

Ну и дурачок он, этот Лёшка! Как будто и не знает, что сам гений?! Зачем же так делать? Я же за это время мог бы про кого угодно другого написать! Действительно! Странные Вы люди, ё… вашу мать! – как говаривал когда-то мой давний знакомый – Герой соц. труда Михаил Ильич Лифшиц! – подумал про бездействие Алексея Платон.

Алексей Львович был большим любителем футбольной статистики.

Он, как фанат футбола, а точнее сказать, как любитель себя в футболе, очень много делал для того, чтобы их игры на лесной поляне на даче, носили более цивилизованный характер, создавали иллюзию большого футбола, были бы приближёнными к настоящему футболу.

Футбол был главным хобби Алексея. Он играл в него всю жизнь, конечно, как простой любитель, более того, как дворовый любитель. И делал это весьма успешно, доставляя удовольствие себе и партнёрам.

После каждого забитого гола, коих было немало, он радовался, как ребёнок, шумно, криком выражая восторг, тут же ужасно гримасничая, кривляясь и азартно жестикулируя, тем самым немного напоминая развеселившуюся обезьянку.

Платон даже за глаза стал звать Лёшку не Гренделем, а «Кренделем».

Именно под его руководством были сделаны и поставлены на поле добротные металлические ворота с растяжками для сетки, закуплены и повешены сетки на эти ворота.

Благодаря этому футбольные баталии на поле садоводческого товарищества «Бронницкое», располагавшимся сразу за их общим забором, приняли более солидный, даже красивый и более эмоциональный характер.

Более того, в последний год он принял меры, чтобы одеть команды в форму с номерами и с названием команд, которые сам же и придумал.

Но, конечно, деньги на это он собирал с участников матчей.

Как-то раз, два года назад, он обратился и к Платону с просьбой внести двести рублей.

Но тот отшутился:

– «С инвалидов не берут!».

Дополнительно мотивировав это тем, что ходит на футбол редко и скоро может быть вообще вынужден будет прекратить играть в него.

Но кроме футбола у Алексея было ещё два хобби.

Одно из них сын Анатолий, живший в другой семье. Он был ровесником сына Платона Иннокентия.

После развода излишне заласканный матерью, начитанный Толя долгое время жил иллюзиями, представляя себя суперменом. Но двор, куда он всё-таки был вынужден со временем выйти, быстро остудил его мечты.

Суровая московская действительность быстро научила Толю ладить с людьми, находить нужных и полезных друзей. Этому во многом способствовали его книжные знания, подкрепляемые теперь уличной практикой.

Алексей женился спустя много лет после окончания аспирантуры. Он нашёл свою вторую половину, буквально подобную себе, и на глазах просто преобразился, стал следить за собой, за своим словами, за своей культурой общения, пытался поступать по чести и по совести.

В этот период Алексей просто обладал манией приличия.

Поначалу такое общение им очень нравилось и соответствовало их понятиям о любви и дружбе, о счастливой семье.

Они жили в браке счастливо, лицемерно многим дополняя друг друга, подтверждая народные поговорки: «Муж и жена – одна сатана» и «Два сапога – пара», являя собой, по сути, гармоничную пару хреноплётки с шиздаболом.

Но с годами всё приелось и возвратилось на круги своя.

Расслабившись и потеряв бдительность, супруги стали всё чаще и чаще демонстрировать друг другу своё действительное лицо.

Но истинная культура, настоящие черты характера постепенно возобладали и всё их взаимное притворство как рукой сняло.

Они стали меньше следить за собой, а их диалоги приобрели хамский и излишне саркастический оттенок.