— У тебя есть бронежилет? — восхитилась Марти.

— Конечно.

— Он тебе когда-нибудь был нужен? — спросил Скит.

— Еще нет, — ответил Пустяк.

Марти встряхнула головой.

— Ну, а теперь ты, наверно, предложишь нам пистолет инопланетян, стреляющий смертельным лучом.

— У меня нет такого, — с нескрываемым сожалением ответил хозяин.

— Бронежилетов мы не возьмем, — решил Дасти. — Служба безопасности в аэропорту может обратить внимание, что у нас чересчур много вещей.

— Может, — согласился Пустяк, приняв его слова всерьез.

* * *

Внизу доктор не нашел больше ничего, что привлекло бы его внимание. Хотя он питал живой интерес к оформлению помещений, он не стал задерживаться ни на минуту, чтобы восхититься какой-нибудь картиной, иным предметом искусства или меблировки. Обстановка оставила его холодным.

В спальне он обнаружил признаки поспешного отъезда. Два ящика комода выдвинуты. Дверь шкафа открыта настежь. На полу валяется свитер.

При более внимательном осмотре шкафа он увидел на верхней полке две одинаковые дорожные сумки. Рядом с ними было свободное место, где вполне могли поместиться еще две сумки, поменьше размером.

Во второй спальне и ванной он не заметил никаких улик и перешел в кабинет Марти.

Деловая синеглазая девчонка.

Делает игры о хоббитах.

Смерть ждет в Мордоре.

На большом П-образном рабочем столе были сложены книги, карты выдуманных стран, эскизы персонажей и другие материалы, связанные с проектом, над которым она работала, опираясь на сюжет «Властелина Колец». Ариман потратил на изучение всех этих предметов больше времени, чем отводило благоразумие, но он не желал противиться своему глубокому интересу ко всему, что было так или иначе связано с играми.

Раздумывая над описаниями проекта компьютерной игры в хоббитов, орков и других существ, доктор осознал одну из важнейших причин, по которой хокку, связанные с Марти, получались у него лучше, чем вдохновленные, например, Сьюзен и другими женщинами. И он, и Марти разделяли один интерес — к играм. Ей нравилась власть, которую она ощущала, будучи госпожой в игре. И ему тоже. По крайней мере, эта черта ее характера перекликалась с его натурой.

Он спросил себя, не может ли быть, что со временем он обнаружит у них и другие общие увлечения и страсти. Если вдруг, после того как завершится этот пронизанный столь прискорбной неразберихой период в их отношениях — а завершение у него может быть только одно, — выяснится, что у них был шанс на более сложное и интересное совместное будущее, чем он предполагал, увлеченный исключительной красотой Сьюзен и семейным положением Марти, то в этом проявится потрясающая ирония судьбы…

Сентиментальная составляющая Аримана всегда с удовольствием откликалась на мысли о возможной влюбленности, или, по крайней мере, каком-то сердечном увлечении. Хотя доктор жил полной жизнью и обладал устоявшимися привычками, он, конечно, не стал бы возражать против некоторого усложнения романа.

И поэтому, перейдя от поверхности стола к выдвижным ящикам, он ощущал себя не столько детективом, сколько строптивым влюбленным, листающим дневник предмета обожания в поисках самых сокровенных тайн ее сердца.

Просмотрев три ящика тумбы на колесиках, он не нашел ничего интересного ни для детектива, ни для влюбленного. А вот в широком, но мелком центральном ящике, среди линеек, карандашей, резинок и всякой прочей чепухи он наткнулся на микрокассету, на которой красными печатными буквами было написано: «Сьюзен».

Ощущение, которое он испытал при виде кассеты, было сродни, пожалуй, тому чувству, что ощущает владеющая провидческим даром цыганка, увидевшая зловещую печать рока в узорах кофейной гущи: пронизывающий холод, мгновенно превративший, как ему показалось, спинной мозг в ледяную нить.

Он принялся выдвигать оставшиеся ящики в поисках диктофона, в который можно было бы вставить микрокассету. Но у Марти такого не было.

И лишь увидев на углу стола автоответчик, он понял, что же держит в руке.

* * *

Дюралевая крыша гремела на ветру, и в этом звуке слышалось гортанное рычание живой твари, словно снаружи, в ночи, кто-то голодный ждал, пока Дасти откроет дверь трейлера.

— Если верить прогнозам погоды, то оставшаяся часть недели будет из рук вон, — сказал он, обращаясь к Пустяку. — Даже и не думай заниматься домом Соренсона. Лучше позаботься ради меня о Ските и Валете.

— И до каких пор? — спросил Пустяк.

— Я не знаю. Все будет зависеть от того, что мы там найдем. Скорее всего, мы вернемся послезавтра, в пятницу. А может быть, и в субботу.

— Мы будем развлекаться, — пообещал Пустяк.

— Будем играть в карты, — присоединился к нему Скит.

— И следить за кодированными передачами инопланетян, — добавил Пустяк. Сказать такую длинную фразу для него было все равно что произнести торжественную речь.

— Будем слушать радиоболтовню, готов спорить, — предсказал Скит.

— Эй, — окликнул его Пустяк, — хочешь взорвать здание суда?

— Стоп! — воскликнула Марти.

— Шутка, — сказал Пустяк и подмигнул совиным глазом.

— Плохая шутка, — укорила она.

Снаружи, после того как Дасти и Марти спустились по ступенькам, на них набросился ветер, и всю дорогу до автомобиля большие мертво-коричневые листья магнолии подворачивались, как крысы, им под ноги.

Позади них, из открытой двери трейлера, донеслось щемящее трогательное завывание Валета. Он скулил, будто собачье предвидение говорило ему, что он никогда больше не увидит любимых хозяев.

* * *

Окно индикатора на автоответчике говорило, что в приборе записано два сообщения. Доктор Ариман решил сначала прослушать их, а потом заняться кассетой «Сьюзен».

Первой звонила мать Марти. Она говорила взволнованно и желала выяснить, что произошло и почему ее предыдущие обращения до сих пор остаются без ответа.

Второй голос на ленте принадлежал женщине, которая представилась агентом по продаже билетов авиакомпании. «Мистер Родс, я позабыла спросить вас о сроке действия вашей кредитной карточки. Если вы получите это сообщение, то, надеюсь, вас не затруднит сообщить мне эту информацию». Ее номер был 800. «Но даже если я не получу от вас сообщения, то утром вас все равно будут ожидать два билета до Санта-Фе».

Доктор Ариман поразился тому, насколько быстро они определили, что важнее всего окажется то время, когда он проживал в Нью-Мексико. Марти и Дасти даже показались ему просто сверхъестественными противниками… до тех пор, пока он не понял, что Санта-Фе им, скорее всего, указал святой Клостерман.

Однако размеренный и устойчивый пульс доктора, который редко ускорялся более чем на десять ударов в минуту, даже в те моменты, когда он совершал убийства, после того как Ариман услышал новости о планах путешествия семейства Родсов, забился чаще.