Никогда.

Именно эта мысль теперь вынуждала его делать то, что он делал.

Какое-то время только капель барабанила за окном. Лукас снова принялся раскачиваться на задних ножках стула. Наконец Марвин сказал:

— Я вам не верю.

Ножки со стуком опустились на пол.

— Я тебе когда-нибудь лгал? — прямо спросил Лукас.

К его удивлению, Марвин не стал думать над ответом:

— Не лгали. Но вы всегда говорите то, что расходится с истиной именно в том месте, где одно от другого не отличить. Почему вы просто не убили меня и наследника?

— Марвин, я не могу тебя убить, — мягко сказал Лукас. — Неужели ты до сих пор не понял? Я слишком много сил в тебя вложил. Прошу тебя, поступи наконец-то разумно и правильно. Ну что ты упрямишься? Где ты видишь подвох в моих словах?

— Вы предаёте тех, кому служите.

— И что, ты сильно удивлён?

— Вы… у вас нет оснований… — он стиснул зубы, будто пытаясь удержать рвущиеся слова, о которых потом будет жалеть. Лукас с интересом наблюдал за этой внутренней борьбой, отражавшейся на его лице так же ясно, как если бы он думал вслух. Потом покачал головой:

— Марвин, просто прими это. Я намеренно добился, чтобы за вашими головами послали меня. Я хотел дать тебе шанс. Тебе, а не королю, мне плевать на короля, если уж на то пошло, и ты что, поверил бы, если бы я стал уверять тебя в обратном? Но мне не плевать на тебя. Ты задирист и глуп, как молодой петух, но из тебя ещё может получиться человек. И мне это стало очевидно, как только я тебя впервые увидел.

— Когда вы оплеух мне надавали? — грубо перебил тот. Лукас расхохотался.

— Ещё злишься? Ну! Глупый ты щенок, с чего ты взял, что я бы тебе их надавал, если б мне было на тебя наплевать? Интересу-то — с бестолочью всякой возиться?

— Так я, стало быть, не бестолочь, — сказал Марвин, всё больше закипая.

Улыбка, которую Лукас ему послал, была совершенно искренней.

— Нет, — ответил он.

И умолк, потому что если бы продолжил, ему пришлось бы говорить правду. А правда могла всё испортить… всё, чего он уже почти достиг.

Какое-то время Марвин кусал губы, стискивал кулаки и постукивал ногой об пол. Последнего он, кажется, и сам не замечал.

— Ладно, — сказал он. — Допустим. Допустим, я… поверю вам. А вы что будете делать?

Лукасу захотелось вздохнуть — полной грудью, очень глубоко и шумно, выдавив сухой хрип из груди — то, что никогда не станет криком, хотя никакой крик не смог бы вместить его облегчения.

Но он неимоверным усилием подавил это желание и сказал, зная, что ему осталось жить несколько минут:

— Не беспокойся об этом.

Несколько мгновений прошли в полной тишине.

— Вы приходили к Ив, — сказал Марвин. Очень медленно, как будто давая Лукасу шанс передумать, или, может, переубедить его — обмануть его. «Интересно, — подумал Лукас, — а сам-то ты хочешь, чтобы я тебя обманул?»

Он прикрыл глаза, позволив себе насладиться всплывшим в памяти лицом, и ответил:

— Приходил.

— Зачем? Что вам нужно от неё?

— Я сказал, не беспокойся, Марвин.

И услышал — не увидел, глаза были по-прежнему закрыты, — как его Балендорский Щенок, его уменьшенная копия, его маленький наивный убийца вытянул из ножен меч.

— Встаньте.

— Разве я когда-нибудь лгал тебе, а?

— Встань, Ледоруб тебя забери! — закричал Марвин.

Лукас открыл глаза, и уже через мгновение оказался у него за спиной. Одна его рука сгребла Марвина за плечо, другая легко перехватила локоть и вывернула вверх. Лезвие меча зазвенело о пол. Лукас отпустил Марвина, подошёл к столу и налил себе ещё вина.

— Я тебе никогда не лгал, — раздельно повторил он, перекрывая тяжёлое дыхание за своей спиной. — И сейчас не лгу: беспокоиться не о чем. Я знаю Ив очень давно. Ты ещё пешком под стол ходил, когда она меня любила.

— Да что же ты за человек такой, бесы б тебя разодрали, — бессильно прошептал Марвин.

Лукас обернулся к нему. И смотрел ему в глаза, когда отвечал.

— Я тот, кем ты побрезговал стать. Так что предоставляю тебе право самому жалеть или не жалеть об этом. А я, Единый видит, сделал всё, что мог. И даже больше, потому что на самом деле мне следовало вытряхнуть твою жалкую душонку ещё в Балендоре. Впрочем, я вижу, ты, по крайней мере, наконец научился злоупотреблять чужой добротой. Это уже больше, чем я мог надеяться.

— Не троньте Ив.

Три удара сердца — сердца Марвина, а не Лукаса, его-то билось размеренно, а у мальчишки колотилось как сумасшедшее — столько понадобилось, чтобы Марвин оказался припечатанным к стене, едва доставая носками до пола и цепляясь за руку, сдавившую его горло. «Смотри мне в глаза, — мысленно приказал ему Лукас. — Смотри».

— Я не трону её, ты, дурак. Я никогда не причиняю вреда, если не собираюсь его причинить. Ей — не собираюсь. А вот насчёт тебя я, похоже, поторопился с решением. Ну, поторопился?

Не дожидаясь ответа, он разжал руку. Потом быстро сжал и разжал пальцы в воздухе, над головой Марвина, задыхавшегося у его ног.

— Езжай в Таймену. И подумай по дороге, что давно уж пора бы перестать меня ненавидеть.

Он сделал шаг к столу. Потом ещё один.

Ещё шаг — и остатки его веры, остатки его уважения к этому мальчишке развеялись бы без следа. Но Лукас не ошибся в нём. И именно теперь Бог, если он вправду есть, вознаградил его за долготерпение.

Лишь годами наработанный рефлекс позволил Лукасу увернуться от удара. Верный своим привычкам, Марвин из Фостейна бил в спину, когда не было другого способа победить. Он вряд ли подозревал, что для Лукаса такой исход тоже был бы победой. «Марвин, мальчик мой, — подумал он почти с нежностью, — мы с тобой в замечательнейшей ситуации, когда можем выиграть оба. Твоя победа — это и моя победа, но я даже не смогу сказать тебе об этом, потому что сейчас умру. Так что надеюсь, ты поймёшь это и сам, без меня».

Он перекувырнулся и, встав на ноги, толкнул столешницу. Марвин отскочил, и стол с грохотом обрушился туда, где он стоял мгновение назад; Лукасу хватило времени, чтобы добраться до своего меча, стоящего у кровати. Он толкнул стул ногой, одновременно обнажая клинок. Марвин прыгнул на него, схватил со стола бутылку и швырнул её Лукасу в голову. Тот еле успел увернуться, бутылка разлетелась о камин, срикошетив ему в затылок осколком. По шее потекла кровь, но через мгновение Лукас оказался в другом конце комнаты. Места было не очень-то много, особо не покружишь, но Марвин не должен понять, что Лукас ему подыгрывает. Только не теперь.

Он легко отклонил бешеный град атак, посыпавшийся на него в следующий миг, и отступил на шаг. Похоже, Ив поторопилась отпустить Марвина: он двигался не столь уверенно, как прежде, резкие движения явно причиняли ему боль. Лукас аккуратно имитировал атаку, которую Марвин с успехом отразил, потом снова перешёл в оборону и отступил ещё на шаг. Он не забывал чередовать защиту с нападением и очень медленно, но упорно отступал, пока наконец не оказался зажатым в угол: справа был камин, слева — стенной шкаф, развернуться негде. Любой человек в таком положении попросил бы пощады или хотя бы передышки, но для этого требовалось желание жить, а Лукас давно забыл, что это такое… если вообще когда-нибудь знал. Поэтому ему осталось лишь ринуться в атаку из заведомо проигрышной позиции — и напороться на клинок Марвина…