Рынок сильно вздорожал, а больничные и отельные цены и проч. нельзя подымать в соответствии с дороговизной. Особенно в больнице невозможно снижать качество и количество еды, также уход за больными не может стать хуже, чем был раньше. Многим чиновникам уже снизили жалование, идут разговоры о сокращениях, а в Хайфе принимают все меры для обороны порта.

Многие делегаты с Сионистского конгресса уже вернулись, рассказывают, что дорога пароходами была ужасная, спали не по классам, а где попало, еда была плохая, и был недостаток в пресной воде.

11.9.39

Рут пока что «кончила свое образование» в семинарии и вернулась к себе в кибуц. У них тоже идет мобилизация товарищей, и женские руки нужны дома. Она теперь «наставница юношества», а Меир завтра идет мобилизоваться в оборону страны. Он идет волонтером, конечно, но это внутренняя еврейская мобилизация, которую англичане не поощряют.

Варшава занята немцами.

Продукты пропали с рынка, еще хорошо, что я своевременно сделала кое-какие запасы для госпиталя. Мы перекапываем последние цветочные грядки в огороды, наш красивый сад теряет свой цветущий вид.

Почта за границу уже проходит цензуру, и не во все страны можно писать.

Новый год 5700 — Рош Гашана 13.9.39.

Корреспондентское агентство многое скрывает от публики. Еврейские гонения гораздо серьезнее: три с половиной мильона польских евреев в смертельной опасности.

Я, как отравленная мышь, ищу себе противоядия в работе и перекапывании сада, посадках и проч., чтобы не думать о войне и Меире. Оттого ли, что это мой сын идет на войну, оттого ли, что мы все хорошо знаем, что Палестина — одна из ближайших мишеней «Оси» (они хотят отнять Суэцкий канал у англичан и колонии и знают, что найдут поддержку в арабах).

Теперь уже русские войска вошли в Польшу и делят ее, а наша Вильна кроме того является яблоком раздора между поляками, литовцами и воюющими державами. Над Вильной было 400 аэропланов, этого достаточно, чтобы уничтожить весь город.

Еще недавно Тешин был на очереди, чтобы перейти к Польше, а теперь Варшава уже немецкая, и Данциг тоже. Я еще помню, как когда Польша пришла к самостоятельности, начала с того, что зарывала живьем евреев и била женщин. Но и теперь вся трагедия — на головы еврейского населения там.

И мать Марка отделена от нас, нет почты, и она уже не вырвется сюда!

Для Чехии и Словакии и Польши всегда еще есть надежда после окончания войны вернуться к нормальной жизни на своей земле. Но что будет с евреями? Европа мне напоминает сани, на которые напала стая волков: сначала им бросают куски мяса, провизии, потом собак, потом больных и слабых, которые не могут сопротивляться, и наконец, сами попадают в пасть хищников. Евреи были этими первыми кусками мяса, которыми думали откупиться от Гитлера. Франция, которая предала свою союзницу Чехию, — теперь на очереди.

28.9.39.

От беготни и переутомления у меня болят ноги, приходится носить вкладки, чего я терпеть не могу: вкладки и очки — первые признаки старости.

Несмотря на мои волнения, у нас праздники проходят нормально: гости, приемы, чаи, визиты и парадные обеды. Мы все это делаем, чтобы поддерживать в народе «мораль»[754]. Странно, что слово «мораль» перестало быть понятием этическим и стало понятием эмоциональным: «настроение», веселье, какого бы качества оно ни было.

Наша настоящая трагедия начнется тогда, когда из Польши начнут приходить известия и письма и сообщения о потерях. Сертификаты для поляков вообще еще не начали требовать, они войной были все застигнуты врасплох. Есть много таких, которые приехали сюда как туристы, оставили там жен с малыми детьми, и теперь сходят с ума, потому что оторваны от своих. Наша бывшая Литва — в русских руках, остальное взяли себе немцы. Кто успел спастись за русскую границу, и особенно те, кто знает русский язык, еще, может быть, спасутся. В самой Польше будет единение между поляками и немцами, евреям не будет пощады. То же самое на Украине, если ее завоюют.

Раньше говорили о войне как о войне, теперь говорят только о войне на уничтожение: победит тот, кто переживет эту войну.

Профессор Фрейд умер в Англии, куда он убежал от Гитлера[755].

30.9.39.

Завтра уже первое октября, стоят прекрасные осенние дни. Весь сад золотится опавшими листьями.

Англия вступает в войну. Америка будет пока помогать только снабжением, за наличный расчет и без всякого транспорта — сам приходи и бери. Впрочем, все дают и в кредит. То же самое делают и другие нейтральные страны. Я вспоминаю выражение московского профессора: «материя подошла к горлу». Под материей надо понимать силу физическую и ненависть, а мораль, дух, принципы порядочности, пацифизм, идеалы любви и все библейские законы надо на время забыть.

4.10.39.

В Варшаве расстреляли раввина Шора. Вся четвертая алия, которая в 1924 году отсюда бежала в Польшу[756], и все те, кто колебался и противился сионизму и приезду сюда, — остались там. Многим послали сертификаты в Италию, поможет ли это?

Здесь, благодаря тому, что власти прекратили беспорядки и наша молодежь «рвется в бой», настроение немного приподнялось. В Суккот многие выезжали с пикниками за город, танцевали и забыли на время прошлое и будущее.

Из-за дороговизны мы в больнице туалетное мыло заменили простым, и на субботу вместо рыбы даем зелень и вместо птицы — простое мясо.

16.10.39.

Мы с Марком взяли себе маленький отпуск, поехали проведать наших детей. Раньше мы поехали в Иерусалим, на могилу нашего друга, врача, убитого в прошлом году арабами. Поставили ему памятник. Был жаркий хамсинный день, яркие краски и красота иерусалимского кладбища на Масличной горе шли в разрез с кладбищенской меланхолией и надгробными речами. Вид на весь Иерусалим, на Старый город, мечеть и синагоги, церкви и монастыри, оливковая зелень на самой горе — все было ослепительно красиво.

Мы ехали мимо американской колонии, [мимо дома, где когда-то жила мисс Сольд,] мимо нового Рокфеллеровского музея[757], мимо старых храмов, гроба Захария, Яд Авшалом (Перст Авессалома[758]), все те места, где туристы когда-то могли спокойно разгуливать и осматривать достопримечательности. Теперь посещение Старого города стало почти невозможным.