Скиннеровское обусловливание – хорошая способность до тех пор, пока вас не убьет одна из допущенных ранее ошибок. Более надежная система предполагает предварительный отбор некоторых из всех возможных вариантов поведения или действий, при котором по-настоящему глупые варианты отбрасываются до того, как их рискнут опробовать в этом жестоком мире. Мы, люди, – создания, способные на такое уточнение третьего порядка, но мы в этом не одиноки. Тех, кто пользуется преимуществами этого третьего этажа Башни, можно назвать попперовскими созданиями, поскольку, как однажды изящно отметил сэр Карл Поппер, это усовершенствование конструкции «позволяет нашим гипотезам умирать вместо нас». В отличие от всего лишь скиннеровских созданий, многие из которых выживают лишь потому, что совершают удачный первый ход, создания попперовские выживают потому, что достаточно умны, чтобы их первые ходы были более чем просто удачными. Разумеется, им просто повезло быть умными, но это лучше простого везения.

Ил. 39

Ил. 40

Но как в случае попперовских созданий происходит такой предварительный отбор? Откуда они получают обратную связь? Они должны получать ее от своего рода внутреннего окружения – чего-то, расположенного внутри них и структурированного таким образом, чтобы суррогатные действия, которым это нечто отдает предпочтение, чаще, чем нет оказывались именно теми действиями, которые также, будь они совершены в действительности, были бы вознаграждены внешним миром. Короче говоря, чем бы ни было внутреннее окружение, оно должно содержать большое количество информации о внешнем окружении и его закономерностях. Ничто иное (кроме магии) не может обеспечить стóящий предварительный отбор. Теперь нам следует быть очень осторожными и не представлять себе это внутреннее окружение как простую репродукцию внешнего мира, воспроизводящую все его физические обстоятельства. (В таком чудесном игрушечном мире маленькая раскаленная печь в вашей голове была бы достаточно жаркой, чтобы обжечь мизинец, которым вы к ней – в своей голове – прикоснулись!) Здесь должна содержаться информация о мире, но она также должна быть структурирована таким образом, чтобы существовало нефантастическое объяснение того, как она туда попала, как она хранится и как она, собственно, способна осуществлять предварительный отбор, являющийся ее raison d’être.

Какие животные являются попперовскими, а какие – всего лишь скиннеровскими созданиями? Излюбленными объектами экспериментов Скиннера были голуби, и он со своими последователями разработал в высшей степени изощренную технологию оперантного обусловливания, заставляя голубей демонстрировать весьма странные и сложные приобретенные навыки. Общеизвестно, что последователям Скиннера так и не удалось доказать, что голуби не являются попперовскими созданиями, и исследования множества различных видов – от осьминогов и рыб до млекопитающих – дают веские основания полагать, что если и существуют чисто скиннеровские существа, способные лишь к бездумному обучению методом проб и ошибок, то искать их следует среди простых беспозвоночных. Морская улитка Aplysia более или менее заменила голубя в качестве основного объекта внимания тех, кто изучает механизмы простого обусловливания. (Исследователи без колебаний и споров ранжируют виды по степени развитости интеллекта. Это не означает ни близорукой приверженности концепции Великой цепи бытия, ни ничем не оправданных предположений о восхождении по лестнице прогресса. Такая категоризация основана на объективном измерении когнитивных способностей. Например, осьминог поразительно умен – мы даже не узнали бы этого удивительного факта, если бы не существовало методов измерения разумности, независимых от филогенетического шовинизма.)

Итак, от других видов нас отличает не то, что мы – попперовские создания. Вовсе нет; млекопитающие, птицы, рептилии и рыбы демонстрируют способность использовать полученную из окружающей среды информацию для того, чтобы рассортировать возможные варианты поведения прежде, чем начать действовать. Теперь мы достигли того этажа Башни, на который я хочу опереться. Что случается после того, как мы добрались до попперовских созданий – созданий, чей мозг может формировать внутреннее окружение, способное совершать предварительный отбор? Как этот мозг усваивает новую информацию о внешнем окружении? В этот момент принятые ранее конструкторские решения возвращаются, чтобы преследовать – чтобы ограничивать – конструктора. В частности, уже сделанный эволюцией выбор между стратегиями необходимого знания и командной работы накладывает серьезные ограничения на возможные варианты усовершенствования замысла. Если для того, чтобы справиться с какой-то проблемой управления, проект мозга конкретного вида уже предусматривает следование принципу необходимого знания, в существующие структуры можно с легкостью внести лишь незначительные изменения (можно сказать, осуществить тонкую настройку), так что единственной надеждой на серьезный пересмотр внутреннего окружения из‐за новых проблем, новых важных характеристик внешнего окружения, – будет скрыть старую прошивку под новым слоем упреждающего контроля652. Именно эти более высокие уровни контроля обладают способностью существенно увеличить гибкость системы. И, в частности, именно на этих уровнях нам следует выяснять, какую роль язык (когда тот, наконец, выходит на сцену) сыграл в превращении нашего мозга в виртуозный механизм предварительного отбора.

Мы тоже довольно бездумно совершаем известное количество неосознанных действий, но в наших поступках, воздействующих на мир, зачастую проявляется невероятная изобретательность; мы разрабатываем до мелочей продуманные проекты под влиянием огромных библиотек информации об окружающем мире. Инстинктивные действия, которые мы совершаем так же, как и другие виды, показывают, какие выгоды мы получили благодаря нелегким изысканиям наших предков. Имитационное поведение, свойственное как нам, так и некоторым высшим животным, может показать, в чем польза информации, собранной не только нашими предками, но и нашими социальными группами на протяжении поколений, и переданной негенетическим путем – посредством «традиции» подражания. Но наши более сознательно спланированные действия показывают преимущества информации, собранной и переданной нашими собратьями по виду, принадлежащими к каждой культуре, более того, включающей единицы информации, которые не воплощает и не понимает (в любом смысле слова) ни один отдельный индивид. И хотя некоторая подобная информация может быть достаточно древнего происхождения, по большей части она совершенно новая. Сравнивая временны´е шкалы генетической и культурной эволюции, полезно помнить, что сегодня мы – любой из нас – легко можем понять множество идей, о которых просто не могли помыслить гении, бывшие современниками наших дедов и бабок!