ЭЛЕГИЯ[131]

Марине

О, потери Вселенной, Марина, падучие звезды!

Как ни рвись в высоту, не восполнить изъян мирозданья,

не умножить небес и святого Числа не урезать

ни душевным недугом, ни нашим свободным паденьем.

Исцеление наше равно безнадежности взлета.

Ничего не меняется? Все остается на месте,

и, зови не зови, ни прибавить уже, ни убавить?

Мы морская пучина, Марина! Мы небо, мы суша, Марина!

Март-апрель — это мы, и поет полевой жаворóнок

нашим голосом — песня, настигшая ветер! Ликуя,

зря стараемся — мы не чета нашей солнечной песне

и под собственной тяжестью, тягу земную услышав,

от восторга до жалобы тихо планируем наземь.

Что поделать, ведь жалоба — предвосхищение новой

тайной радости некой, до срока сокрытой во мраке.

Но пещерные боги уповают на гимны, Марина.

Как мальчишки, похвал дожидаются темные боги.

Так воспой их! Излейся в обильной хвале без остатка!

Всё, что зримо, — мгновенно. Как прикосновение к розе.

В африканском Ком Обмо вожди, приносящие жертву

у меня на глазах, нильских лилий воздушно касались.

Обещает спасение, крест начертив на воротах,

тихий ангел пролетом в одно неземное касанье.

Так и мы подаем только знаки друг другу, Марина.

Наше тихое дело — коснуться и не задержаться

над душой, обнадеженной нашим нечаянным жестом.

Вещь не любит хапуги, и собственник будет наказан

вещи внутренней мощью, не самодовлеющей вещи.

За черту бытия уносимые неумолимо,

мы познали Ничто, эту лютую стужу пространства.

К новым жизням влекло нас, Марина, лишь это, однако

нас ли только? Бесчисленны очи безликой Вселенной.

Человеческий род преисполнен поющего сердца,

глаз горящих и зрящих, подобие птиц перелетных.

Новый образ обрящет парящее преображенье.

Мрачных бездн посещать не обязано племя живущих.

Над осевшей могилой, набитой тоской по ушедшим

и незыблемым знанием, блещет плакучая ива,

на которой ушедшие, как молодые побеги,

дышат жизнью живой, не поломаны ветром весенним.

Сердце мира, Марина, увито лозой обожанья.

(Женский легкий цветок на нетленном кусте, понимаю,

понимаю тебя, растворяюсь в вечерней прохладе,

что коснется тебя очень скоро.) Туманные боги

нас обманом влекут, половину лепя к половине,

чтоб из двух полумесяцев нам получить полнолунье,

но победа за тем, кто построит высокую башню

в одиноких прогулках по тропам безлунных бессонниц.

Сердечная просьба: помогите Анне Антоновне Тесковой (Gregrova, c 1190) перевезти к ней нашу большую корзину (громадную!), которая стоит у Чириковых. Эта корзина тяжелой глыбой на моей совести. Там Муркино приданое на два года вперед, мои тетради, письма, всяческое. И все это пожирается молью.