– Ладно, дай адрес. Попробую заплатить врачу – может, обойдется. Если бы эта дура поменьше ревела. А то ходит – глаза красные, нос распух. Уже ее родители обратили внимание. Надо, пока каникулы, с этим решить, а то у нее медаль может погореть, – тогда нам вообще хана.

– Что случилось? – Во время их разговора Лена держала ушки на макушке. – Это Оленин? Он об Ире?

– Он меня просил никому не говорить. Но раз ты все слышала… Только, пожалуйста, никому.

– Конечно, Дима! Значит, Ира хочет избавиться? А потом вообще может не быть детей. Она хоть об этом знает?

– Понятия не имею. Он просил узнать – я узнал. А что им остается? Ирку же родители убьют, если пронюхают, – да и ему не поздоровится.

– Ой, как мне ее жалко! Ира его так любит – еще с детского сада. Она за ним всю жизнь хвостиком ходила. Когда они бывали в ссоре, пряталась за деревьями, только бы его увидеть. Оставила бы ребеночка. Ведь первенец! Они оба такие красивые, и малыш у них, наверно, был бы хорошенький-прехорошенький. Дима, уговори их оставить.

– Лена, да ты что? Кто ж меня послушает? Сашка меня знаешь куда пошлет? Нет уж, уволь! Пусть сами решают свои проблемы. А то можно такого насоветовать – потом не будешь знать, куда деваться. Ох, как неохота уходить, а надо. Темно уже. О, опять звонят! Определенно, это мои.

– Да иду, иду! – закричал он в трубку. – Что делали? Занимались, естественно. Что значит, чем? Мама, что за вопросы? Физикой, в основном. Ну, мне не веришь, Лену спроси или Ольгу Дмитриевну. Ладно, я же сказал – иду!

Все каникулы Дима с Леной трудились с утра до вечера. За эти десять дней Дима узнал столько, сколько, наверно, не изучил за последний год. Лена умела так объяснить, что самые трудные разделы становились понятными, – оставалось только удивляться, как до него все это не доходило раньше.

– Понятно? – каждый раз спрашивала она, объяснив какое-нибудь очередное правило Ленца.

– Ежу понятно! – восклицал Дима. Он где-то слышал эту фразу. – Ты объясняешь даже лучше Марины. Хотя она тоже очень хорошо объясняла. Вам с ней надо идти в пед – вам же цены нет, как педагогам. Вы – национальное достояние!

Тут он заметил, что лицо Лены погрустнело, – и мысленно выругал себя. Зачем он вспомнил про Марину? Она же не может спокойно слышать это имя. А может, она его ревнует? Так это же здорово! Значит, любит по-настоящему.

– Леночка, – участливо спросил он, – ты чего запечалилась? Что-нибудь не так?

– Про Марину подумала. Как она живет? – не представляю. Ведь надо же каждый день вставать, ходить, что-то делать. За что ей такая мука? И я тому виной.

При этих словах Дима просто воздел очи к небу. Да сколько же можно себя казнить! Нет, Лена, определенно, из породы самоедов.

– Лена, с чего ты взяла, что она мучается? У нее все прекрасно! Встречается с хорошим парнем. На меня и не смотрит – кивнет при встрече, и все. Успокойся и забудь!

Ничего не ответила на это Лена – только тяжело вздохнула. Она чувствовала, что права, но не стала его разубеждать. Зачем и ему казниться тоже? Ведь все равно ничего не изменишь – и он снова не полюбит Марину, и она, Лена, никому его не отдаст.

А вскоре ее правота подтвердилась самым неожиданным образом. Они с Димой возились на кухне – готовили обед. Точнее, готовил Дима, а Лена, подперев рукой щеку, наблюдала за его действиями. Хлеб она уже нарезала, а больше он ей ничего не позволял. Из радиоприемника лилась приятная музыка – какой-то джаз. Как вдруг голос диктора произнес:

– А сейчас прозвучит песня лауреата московского фестиваля – композитора Ларисы Локтевой – на слова юной поэтессы Марины Башкатовой. Песня называется «Боль».

Лена остановившимися глазами посмотрела на Диму. Дима, держа в руке нож, медленно опустился на табуретку.

Все кончено.

Закрыты двери,

А я еще чего-то жду,

– зазвучал серебряный голос Ларисы,

А я его словам не верю

И повторяю, как в бреду:

«Он притворялся злым и грубым.

Не может быть, чтоб он забыл,

Мои глаза, улыбку, губы,

Ведь он их так всегда любил!»

– Какой ужас! – прошептала Лена. Дима потянулся выключить радио, но она задержала его руку.

И тишина,

И дикий холод,

И шевелиться нету сил,

– пел знакомый голос, выворачивая им души.

Меня случившегося молот

Пудовой болью раздавил.

Сидеть бы вечно так,

Без света,

А надо встать, домыть, дошить.

И не дает никто ответа:

Как с этой болью

Дальше жить?

Песня кончилась – но они долго сидели молча, приходя в себя. Наконец Дима заговорил:

– Это еще ничего не значит. У Марины сильно развито воображение. Помню, мы еще встречались, а она уже сочинила стихи об одиночестве. Такое тяжелое стихотворение! – меня даже мороз продрал по коже.

– Она предчувствовала.

– Да что она могла тогда предчувствовать? Это были наши первые свидания. Просто попало под настроение. И эту песню тоже, наверно, написала под настроение. Может, это и не обо мне вовсе.

– Дима!

– Ох, Леночка, ну что теперь поделаешь? Ну, потерпи – скоро конец. Окончим школу и перестанем встречаться с ней каждый день. Она переболеет и забудет.

– Она идет туда же. На наш факультет.

– Ну и что? Может, она будет в другой группе? Однозначно будет – я позабочусь. Любовь моя, не надо себя терзать. Ну разве будет легче, если у тебя головка разболится или сердце? Доставай тарелки, уже все готово. О, вот и звонок – твоя мама пришла. Значит, будем обедать. Улыбнись, не то она тоже расстроится.

И он пошел открывать дверь.

А завтра началась и быстро побежала самая последняя в их жизни короткая четвертая четверть, согретая весенним солнышком и украшенная расцветающими жерделами и вишнями, в изобилии росшими на улицах и во дворах.

Как и многие ребята из их класса, Лена и Дима упорно готовились к государственному тестированию. Они купили сборники вариантов тестов и несколько раз их прорешали. Там были такие задачки! Даже Лена не сразу справлялась с ними – чего уж говорить о Диме.

Маринка тоже собиралась тестироваться. Но когда она натыкалась на трудные задачи, обращаться за помощью теперь ей было не к кому. К Лене она не обратилась бы ни за что на свете – а Гена был ей уже не помощник.

Гена перестал ходить в школу. Он написал заявление на имя директора, что в связи с тяжелым материальным положением семьи идет работать, а выпускные экзамены будет сдавать экстерном.

Встречаясь на лестнице с Леной или ее мамой, Гена опускал голову и прыгал через три ступеньки, стремясь поскорее проскочить мимо. Даже не здоровался. На Диму Гена смотрел как на пустое место. Впрочем, Дима тоже его в упор не видел.