– Фрау Кролль нам немного рассказывала об этом, когда нам было разрешено посетить ее в Берлине. То есть – победительницам конкурса по программированию. Тогда это показалось мне интересным, но я даже не предполагала, что мне самой когда-нибудь придется иметь с этим дело. – Хелена задумчиво смотрела перед собой, внезапно почувствовав себя ужасно старой. – Боже мой. Это было так давно. В 1938-м. Тогда мой брат был еще жив.

– Первые переговоры с ней прошли летом 1934 года. К 1938-му мы уже добились огромных успехов. Фрау Кролль разработала собственную совершенно новую технику программирования для отображения в компьютерах нейроподобных сетей. – Доктор Данцер, извиняясь, поднял руки. – Не ждите от меня объяснений, как это работает. До сих пор я так и не понял, что значит «схема набора» – чтобы вы понимали степень моего невежества. Как мне объяснила фрау Кролль, основная проблема заключалась в том, что в компьютере все обрабатывается строго друг за другом, одна инструкция за другой, в то время как в сети нейронов все происходит одновременно. Это, по-видимому, сложно осуществить, а значит, наша имитация мозга работает относительно медленно по сравнению с реальным мозгом. Что необязательно является недостатком, ведь таким образом нам, исследователям, легче наблюдать за ним во время мышления. И, кроме того, техническое развитие продолжается, компьютеры становятся быстрее и быстрее, так что когда-нибудь все вполне может измениться и наше «всевидящее око» станет думать быстрее, чем биологический мозг.

– «Всевидящее око»? – удивленно повторила Хелена.

Он криво улыбнулся.

– Так мы между собой называем систему. Но, конечно, это не может быть официальным названием нашего проекта, потому что «всевидящее око» – термин, используемый масонами, которые, как известно, запрещены в Германии, наверняка не без причины. Официальное название – ТПИО – это сокращение от «Тотальная прозрачность через информационную осведомленность».

Хелена нахмурилась.

– Ага. И что это означает?

– Так сразу и не понять, не правда ли? Если честно, то и не нужно. Короче говоря, разница между нейроподобной сетью и обычным компьютером в том, что компьютер можно запрограммировать, а сеть, напротив, должна тренироваться. Тогда как компьютер – машина, сеть – скорее демонстрирует особенности, характерные для организма, главным образом то, что она способна учиться. Однако вы не должны думать, что систему нужно тренировать как животное, – это будет слишком медленно. Нет, вы кормите ее тщательно отобранными данными и позволяете делать собственные выводы. В некотором смысле вы даете ей сборник задач вместе с правильными ответами – как можно больше; она никогда не устанет и не утратит желания обучаться, – и позволяете ей делать свои собственные выводы. Затем задаете ей вопрос, на который ищете ответ, и, о чудо, вы с высокой вероятностью получите правильный ответ.

– Все еще не могу себе это представить, – призналась Хелена. – Звучит так, будто система может самостоятельно рассуждать. Но как это должно работать?

Доктор Данцер почесал шею.

– Да уж… честно говоря, мы пока тоже с трудом понимаем, как это работает. Но нет никаких сомнений в том, что работает. К тому же работает удивительно хорошо. Система способна обнаруживать в предложенных ей областях связи, которые раньше никто не замечал. – Он посмотрел на нее сияющими глазами. – Так что вам придется слегка переучиваться обращаться с компьютерами.

– Хм, – хмыкнула Хелена в ответ.

Звучит крайне странно. За время работы с компьютерами она получила хорошее представление о том, как они работают и на что способны, но самостоятельные рассуждения определенно не относились к характеристикам устройств, которые она знала. Напротив, именно в этом и заключалась проблема программирования: машина не способна протестовать, если случайно потребовать от нее бессмыслицы. Она выполнит бессмыслицу так же точно и усердно, потому что это всего лишь машина, и машины не понимают, что они на самом деле делают, а только обрабатывают электрические импульсы определенным, довольно сложным способом, имитируя зубчатые рейки, шестеренки и вращательные движения аналитической машины.

– Вижу, вы настроены скептически, – заметил исследователь мозга. – Ничего необычного – так происходит практически со всеми, кто слышит об этом впервые. Здесь мы абсолютные пионеры. Нигде в мире о подобном даже не помышляют. – Он наклонился и достал из портфеля тонкую папку из серого картона. – Вот почему я привык демонстрировать пример из практики.

Положил папку перед собой, но не открыл ее, а сперва сложил на ней руки и спросил:

– Вы когда-нибудь слышали о покушении со взрывом в пивном зале «Бюргербройкеллер» в Мюнхене, предотвращенном в 1939 году?

– Нет, – призналась Хелена.

– Ничего страшного, об этом мало кто знает. Так обстоит дело с предотвращенными терактами: заголовки в газетах о них менее впечатляющие, чем об удавшихся. – Разомкнул руки и положил ладони на папку. – В начале 1938 года, благодаря помощи фрау Кролль, мы были готовы к запуску первой нейроподобной сети. Она работала на четырех компьютерах, которые стояли в нашей лаборатории Мюнхенского университета. Сначала мы тренировали ее с помощью подготовленного нами материала, это длилось почти год и было в высшей степени интересно с научной точки зрения. Затем у нас возникла мысль выяснить, что произойдет, если мы столкнем нашу сеть с реальными данными – данными, которые не были тщательно отобраны, а были довольно хаотичными, дикими, неструктурированными. Мы хотели узнать, сможет ли сеть справиться как организм, который тоже должен уметь справляться с окружающей средой, как она есть. Мы получили разрешение подключить нашу систему к некоторым источникам больших объемов данных, доступным в Мюнхене: к телефонной системе, к банку, к газетам и так далее. Соблюдая строгие условия, разумеется, поскольку местами речь заходила о конфиденциальных данных. Мы понятия не имели, что произойдет. Отчасти мы ожидали, что наша система рухнет под шквалом информации и забудет, чему к тому времени научилась.

Он открыл папку.

– Вместо этого произошло то, о чем сказано здесь.

Достал несколько печатных листов.

– Поставленная системе задача заключалась в том, чтобы выяснить, как люди ведут себя в нормальных обстоятельствах. Мы не давали никаких установок, нам просто было любопытно, что система определит как «нормальное». Мы не рассчитывали на побочный эффект, что в результате она, конечно же, идентифицирует и людей, которые, в ее понимании, вели себя в высшей степени ненормально.

Данцер положил перед ней распечатку.

– Один из них. Некий Иоганн Георг Эльзер, родившийся 4 января 1903 года в Хермарингене, Вюртемберг. Квалифицированный столяр-краснодеревщик.

– И что в нем ненормального? – Хелена склонилась над распечаткой. После некоторых сведений о его родителях, братьях и сестрах шли данные о его трудовой деятельности: