Зика улыбнулся его проницательности:

— Да, мы с Леной уже подали заявление на отъезд.

Саша возбужденно вскочил со стула:

— Уже подали заявление?! Почему?

Зика еще шире улыбнулся такой экспансивной реакции.

— Сядьте, Саша. Почему мы хотим уехать? Когда после войны мы с Леной были на лечении в разных американских госпиталях, нам обоим предлагали остаться на Западе. Но мы хотели вернуться в Латвию, пусть даже советскую. Я думал, что смогу найти свою семью, а еще надеялся на улучшение жизни. Семья моя погибла, Леночка стала моей семьей. Но надежды мои на улучшение жизни лопнули, произошло полное крушение надежд. Я уверен, что Советский Союз рано или поздно развалится. Но я не могу ждать, потому что сам могу развалиться еще раньше. Посмотрите, что коммунисты сделали с моей Латвией, они арестовали и сослали в Сибирь сотни тысяч латышей, а в Латвию переселили русских. Эти люди не привыкли к нашим условиям, к нашим традициям. Для них наш западный стиль жизни абсолютно чужд. В результате Латвия перестает быть Латвией, она обеднела, стала грязнее и менее культурной. Мне надоело быть свидетелем разложения моей страны. Повторяю, это крушение моих надежд. Поэтому мы решили уезжать, пока не поздно.

— Так, значит, вы уедете?

— Если отпустят.

— А что, могут не отпустить?

— Могут, конечно. Но я все равно буду добиваться.

При прощанье Саша прослезился, чего Зика никак не ожидал:

— Не увидимся, значит…

* * *

Зика Глик с Леной получили визу и уехали из Риги, оставив квартиру с мебелью, оставив все. Им разрешили взять только два чемодана с бельем. Первая остановка была в Вене. Тот, кто оказывался там, был уже свободным человеком и мог сам выбирать, куда ему дальше ехать. Зика заявил, что хочет ехать в Швейцарию. Но представители Израиля уговаривали всех ехать именно в Израиль. Зику уговаривал сам председатель европейского отделения еврейской организации «Джойнт»:

— В Израиле вас обоих ждет спокойная благополучная жизнь как жертв фашизма и узников концлагерей.

— Спасибо, мы очень уважаем Израиль и обязательно приедем туда, но теперь у нас другие планы, мы хотим ехать в Швейцарию.

— Но ведь вам дали визы в Израиль. А Швейцария очень неохотно принимает эмигрантов.

Зика твердо стоял на своем:

— Да, визы нам дали в Израиль. Но как только мы пересекли границу Советского Союза, мы стали свободными людьми, и мы поедем туда, куда сами хотим.

Они оформили документы на временный въезд в Швейцарию. У Зики были свои планы: в швейцарском банке лежали припрятанные им еще до войны деньги и ценности. Когда в 1939 году прошел слух, что Советская Россия собирается присоединить страны Прибалтики, расторопный Зика успел вывезти в Швейцарию часть своего состояния. Теперь он надеялся получить его обратно, а потом уехать в Америку.

Саше Фисатову он об этом не сказал.

Возле подмосковного города Реутово, в пятнадцати километрах по шоссе Энтузиастов[110], располагалась дивизия имени Дзержинского, специальное подразделение для охраны Кремля. Эта самая большая дивизия вооруженных войск — двадцать тысяч человек — во внутренних войсках числилась на особом положении, ее командующий подчинялся не министру обороны, а напрямую главе правительства. Во время военных парадов на Красной площади «дзержинцы» охраняли Кремль, оцепляя центр Москвы, готовые к защите от любой возможной провокации. Они представляли первую линию военной силы страны.

Вторую линию представляла механизированная гвардейская Кантемировская дивизия, расположенная на другом конце Москвы, в Наро-Фоминске. Она открывала военные парады, проходила первой, демонстрируя стройность рядов и мощь Советской Армии. Эта дивизия подчинялась министру обороны, как все регулярные воинские части.

Антагонизма между двумя дивизиями не было, но ранним утром 13 октября 1964 года у ворот расположения «дзержинцев» остановилась военная машина «кантемировцев», из нее вышли четыре полковника и потребовали, чтобы их срочно пропустили к командующему. Заместитель начальника штаба полковник Михаил Калашников дал распоряжение пропустить. К удивлению охраны, гости, войдя, подняли над своей машиной белый флаг, вошли в штаб и заявили генералу:

— Мы парламентеры Кантемировской дивизии. У нас приказ министра обороны маршала Малиновского передать ультиматум нашего командующего генерал-лейтенанта Яковлева: ваша дивизия окружена нашими танками и пушками… Ни один человек из вашей дивизии не должен выходить за территорию. За любой попыткой выйти за территорию последует обстрел — вся ваша дивизия будет сметена.

Командир и штабисты увидели, что на холмах вокруг их территории в зловещем молчании стоят танки и самоходные пушки, дула орудий направлены прямо на них. Никаких объяснений парламентеры не дали, им разрешили покинуть территорию.

Сразу после этого командир «дзержинцев» отдал приказ быть в состоянии полной боевой готовности. Весь личный состав рассадили по машинам, однако выводить машины за территорию генерал не решился, на это у него не было приказа Хрущева, которому он прямо подчинялся. Командир знал, что Хрущев отдыхает на даче в Крыму, и позвонил ему. Выяснилось, что Никита Сергеевич в самолете возвращается в Москву.

* * *

В то же самое время, когда парламентеры входили к «дзержинцам», с аэродрома в Сочи поднялся самолет Хрущева. Он отдыхал там на своей даче после поездок в скандинавские страны и Чехословакию. Весь 1964 год выдался очень напряженным, сто тридцать пять дней в течение девяти месяцев Хрущев разъезжал по Советскому Союзу и разным странам. Вернувшись, он распорядился продолжать подготовку проекта новой Конституции.

Борьбу за первенство в партии и государстве он завершил, стал безоговорочным лидером. Все члены Президиума ЦК партии сталинского состава и авторитетная фигура маршала Жукова были устранены. Как первый секретарь ЦК и председатель Совета Министров Хрущев сосредоточил в своих руках все рычаги власти и получил возможности для осуществления масштабных политических замыслов, основываясь исключительно на своих собственных представлениях и идеях. Среди них была и разработка новой «хрущевской» конституции, ставящей во главе народа и государства коммунистическую партию[111].

Прибыв на черноморскую дачу, Хрущев диктовал пространную записку по перестройке управления сельским хозяйством. Он решил активизировать свою реформаторскую деятельность, введя новый принцип — ротацию партийных кадров. Это означало что, необходимо периодически менять крупных руководителей партии в областях и в центре, чтобы активизировать деятельность партии. Согласно этому принципу те, кто получал «конверт» с тройной зарплатой и другие привилегии, должны были уступать место другим. Эту записку разослали по областным комитетам партии и предполагалось обсудить ее на будущем пленуме ЦК в ноябре. Хрущеву эта идея нравилась, и он не сомневался, что проект утвердят.