Сняв последнюю часть пергамента, Дрант, второй человек в самой жестокой и опасной гильдии воров и убийц Роланда, невольно отступил от стола и прижал ладонь ко рту, однако это не помогло, и его вырвало прямо на пол.

Отправляя ему голову, Грунтор даже не стал закрывать загноившиеся глаза.

МОЩНАЯ ВОЛНА от еще одного взрыва, произошедшего под поверхностью моря, бесцеремонно выбросила кирсдаркенвара и двоих цеплявшихся за него людей на почерневший песок скалистого побережья.

Ощущение твердой почвы под ногами, пусть даже и не земли, а только песка, который так и норовил уплыть вместе с убегающими волнами, показалось Эши чудесным. Он выпустил меч, перевернулся на живот и первым делом убедился, что Рапсодия продолжает дышать. Затем он посмотрел на короля болгов, который так кашлял, словно собирался избавиться от своих легких.

Следующая волна, накатившая на берег, была заметно слабее, она даже не добралась до них. Когда вода отбежала назад, на песке осталось несколько деревянных обломков и обрывков канатов — память о погибшем корабле.

Эши поднял жену на руки и прижал к себе, стараясь согреть. Дракон, живущий в его крови, торопливо изучал полученные ею ранения. Он обнаружил, что Рапсодия заметно потеряла в весе, ее кожа побледнела от долгого пребывания в морской воде, волосы свалялись, к тому же все пряди были разной длины. Эши сглотнул слезы, увидев, какие у нее худые руки и шея.

Но она вернулась к нему из моря.

И в ее теле продолжал расти здоровый ребенок. Он чувствовал вибрации его присутствия.

Эши прижал Рапсодию к груди, облегченно вздохнул, слыша, как ровно бьется ее сердце, и закрыл глаза, ослепленный ярким солнцем.

Он услышал, как поднимается на ноги король болгов. Продолжая кашлять, Акмед побрел прочь от воды.

Акмед перевел взгляд с пустого пляжа на зазубренные рифы, о которые с грохотом разбивались волны прибоя, а затем на утес, откуда Маквит бросился в море, увлекая за собой Майкла. Теперь на том месте, где еще недавно в облаке белой пены кипела вода, лениво перекатывались длинные волны — море возобновило свою вечную борьбу со скалами, снова и снова ударяя о камень, а потом откатываясь назад.

Акмед осторожно опустил ногу в воду.

— Ты его видел? — спросил Эши, вставая с песка и поднимая Рапсодию. — Ты успел что-нибудь заметить?

Акмед нахмурился и покачал головой.

— Майкл? — хрипло прошептала Рапсодия. Эши обнял ее.

— Это Маквит, — ответил он. — Он нашел Майкла, а потом вместе с ним спрыгнул в море, увлекая за собой и демона.

Эши замолчал, его душу наполнила печаль.

— Древний воитель, твой предок? Он мог спастись? — Рапсодия сделала несколько неуверенных шагов к воде. — Здесь тысячи крохотных пещер, куда тебя может затащить течение, уж поверь мне.

Акмед сделал глубокий вдох и вошел в море, чтобы его кожа, покрытая чувствительными нежными окончаниями, оказалась под водой. Вскоре он вернулся назад и покачал головой:

— Нет, я больше не чувствую биения его сердца. Его ни с чем не спутаешь, оно напоминает гудение огромного колокола. Но сейчас я слышал лишь рокот волн.

— Какая невосполнимая потеря, — негромко проговорил Эши. — Вы только представьте себе, сколько всего он видел, как много мог бы нам рассказать. За те несколько дней, что он провел с нами, я узнал об Острове и моих предках больше, чем за всю предыдущую жизнь. Теперь я лучше понимаю Анборна, поскольку Маквит тоже был Кузеном. — Эши прикрыл глаза от низких лучей солнца, зависшего на горизонте, как алая частичка меркнущего огня. — Генерал изучал жизненный путь Маквита, он боготворил древнего воина. Именно на Маквита Анборн хотел быть похожим. И все же…

Он вспомнил, как ослепший старик брел в лучах утреннего солнца, чувствуя лишь его тепло, не в силах увидеть его красоту.

«Пусть Единый Бог дарует тебе хороший день, дедушка».

«Если Он так поступит, то я покину эту жизнь немедленно. Все оставшиеся мне годы и все прожитые я бы с радостью отдал за один день, чтобы снова увидеть то, что было потеряно во Времени».

«Я понимаю».

«В самом деле? Хмм. Не думаю. Но я полагаю, что наступит день, когда ты поймешь, возможно, лет через тысячу».

— И все же? — напомнила Рапсодия.

— И все же нам не следует скорбеть, — просто ответил Эши. — Его душа обрела мир и покой.

Рапсодия кивнула и убрала с лица спутанные пряди волос. Она вспомнила слова, которые произнесла, утешая Элинсинос, когда они говорили о ее не вернувшемся муже моряке:

«Моряки находят покой в море, как лирины — под звездами. Через огонь мы отдаем наши тела ветру, а не Земле. Так и моряки вручают свои тела морю. Когда ты ищешь покой, важно не то, где находится тело, а то, где осталось сердце».

Голос Рапсодии был наполнен грустью:

— Я спою для него реквием.

— И для его сына, Гектора, — добавил Эши. — Он до самого конца оставался с Островом. Маквит так и не сумел спеть реквием для него. Быть может, ты сделаешь это для них обоих.

Рапсодия кивнула, стирая соль с лица. Она собрала оставшиеся силы и подошла к воде, одной рукой сжимая ладонь Эши, другой касаясь плеча Акмеда.

Мужчины молча стояли рядом с ней, пока она пела, поначалу хрипло и неуверенно, древнюю молитву солнцу, песню погребального костра для отца и сына, тела которых приняло море.

За то время, пока она находилась в пещере, море научило ее множеству мелодий, и теперь она пела их заходящему солнцу. В ее голосе сливался призыв ветра, и бесконечный рокот волн, и все другие мотивы, наполнявшие ее слух, пока она дрейфовала в объятиях моря. То была песня, которая досталась ей от старика, покинувшего сушу, чтобы пересечь океан, и поселилась в ее сердце и в ее еще не рожденном ребенке, навеки запечатлев в их сознании подводный мир с его скрытыми горами, невидимыми красотами и сокровищами, что лежат на дне.

Она пела о жизни двух воинов, одной совсем короткой, другой длившейся долгие века, о мужественных и стойких солдатах, ставших частью нескончаемой песни моря, навеки слившихся с ней.

Океан ревел, ветер кидал ей в лицо соленые брызги, и все цвета радуги кружились над ней в вечном танце. Это была симфония времени, бесконечная погребальная песня, элегия, колыбельная, песнь творения, одиночества, спокойной неустанной опеки, песнь неизбежности.

«Время движется вперед, — казалось, пело море. — Оставьте свою человеческую жизнь, какой бы длинной она ни была, — она лишь мгновение перед лицом вечности».

Рапсодия пела до тех пор, пока не село солнце, а потом силы оставили ее, и она смолкла. Повернувшись к Эши, она едва слышно спросила:

— Анборн жив?

Акмед кивнул. Рапсодия глубоко вздохнула.