Худшие традиции царской России советская власть зачастую не только не меняла к лучшему, а наоборот, ухудшала еще сильнее, особенно в области гуманитарной политики. Невольно возникал вопрос: разве могут люди, живущие в грязи и хаосе и не замечающие уродства и неустроенности своего окружения, построить гуманное общество, любить и уважать друг друга, беречь природу, заботиться о слабых? Конечно, нет. Гуманная власть и общество начинаются в первую очередь с повседневной бытовой чистоты, а скученность и бедность коммунальных квартир создавала предпосылки к тому, чтобы люди жили в хаосе, сражались, как в тюрьме, за каждый сантиметр пространства, враждовали и ненавидели друг друга. Здесь снова на ум приходят работы Ильи Кабакова, ярко и точно показывающие всю мерзость (иначе и не скажешь) бытовой культуры «строителей самого гуманного общества».

…Приземляйся, товарищ следователь, у тебя свои проблемы! Завтра тяжелый день. Не забудь завести две-три книжки в Сберкассе – вклад на каждой из них будет равен твоей полугодовой скромной зарплате.

* * *

После месяца упорной следственной работы постепенно начала вырисовываться общая картина преступления, выглядевшая настолько же примитивной, насколько ужасной и жестокой.

Торговцы, привозившие из южных краев овощи и фрукты, арендовали на рынке весы с гирями, которые после окончания продажи своего товара должны были вернуть главному весовщику – хозяину склада. На рынке главный весовщик – заметная фигура, правая рука директора. Когда торговец приходил сдавать весы, его почти насильно приглашали на дружескую попойку, где исподтишка выясняли, где он держит выручку. Если деньги были при нем, подошедший сзади член банды тяжелой гирей ударял несчастного по голове, после чего труп заворачивали в мешки, прятали под каким-нибудь мусором, а при удобном случае, подвесив к нему груз, выбрасывали в реку. Обычно жертвами становились одинокие торговцы – бандиты заранее наводили справки, сопровождает ли кто-то интересующих их людей. В одном случае убили сразу двух братьев, оставив сиротами пятерых малолетних детей.

Тем, кто сумел переправить деньги домой раньше, повезло. Однако вся система почтово-денежных переводов была настолько сложна и в то же время примитивна, что люди прибегали к ее помощи лишь в крайних случаях. Гораздо надежнее было везти наличные с собой, несмотря на все опасности, которые могли подстерегать по дороге. Люди просто не верили никаким государственным институтам и не хотели иметь с ними дело, боясь засветиться и показать свои доходы, что тоже могло создать для них серьезные неприятности.

Ездить на арендованных или пригнанных с собой автомашинах было также крайне сложно. Зачастую их останавливали для проверки сотрудники милиции, и если находили большую сумму денег, могли отнять их, иногда дело доходило и до убийства. Авиационное сообщение было развито слабо: требовалось сперва добраться до Москвы и лишь оттуда лететь к себе. К тому же купить авиабилет было крайне сложно. Более или менее приемлемым оставалось железнодорожное сообщение, поэтому после окончания торговли люди прямо с рынка разъезжались по домам, зачастую собравшись в группы, чтобы сообща противостоять опасностям.

Крайне негативную роль играли перекупщики, которым трудности с реализацией сельскохозяйственной продукции играли на руку: таким образом у них появлялась возможность приобрести товар у производителей по гораздо более низкой цене. При определенных условиях, вступив в сговор с милицией и рыночной охраной, перекупщики могли фактически отнять товар у приехавших на рынок крестьян под видом оптовой скупки.

* * *

Уже более двух месяцев я в сопровождении оперативника каждый день ходил по рынкам Тулы, по грязным, темным, мрачным помещениям, где совершались жуткие убийства. Вокруг – торговцы, весовщики, уборщики, мусорщики, грузчики, контролеры, охранники, бичи, нищие, алкоголики, опустившиеся грязные проститутки, карманники, воры, убийцы, калеки, сумасшедшие, убежавшие из дома дебиловатые подростки. Даже обслуживающие рынок милиционеры были чем-то похожи на них. Андеграунд. Подземелье. Ад. По-другому и не скажешь. Боже, сколько же здесь человеческих отбросов, которых пользующийся услугами рынка простой обыватель даже не видит! Он заходит, покупает товар и уходит. А то, что я вижу вокруг, даже хуже той картины, которую описал в книге «Москва и москвичи» Гиляровский. Эта картина не только не изменилась к лучшему, наоборот, стала еще хуже.

Первое же знакомство с этой изнанкой жизни грозило полной потерей уважения к человеческому роду. Да, власть жестока и безразлична, но как могли сами эти люди – а их было так много! – до такой степени опуститься? Как можно добровольно уподобиться рыночной собаке, убегающей в укрытие с куском украденного мяса в зубах? Собак я жалел даже больше, чем этих людей, безнадежно утративших человеческий облик…

С такими мрачными мыслями я с утра до вечера обходил рынки в поиске нужных мне свидетелей, которых перед тем, как взять у них показания, приходилось отправлять в приемник для санитарной обработки. Всех этих несчастных объединяло не только то, что они родились с физическими и психическими отклонениями, но и то, что все они страдали алкоголизмом разной степени тяжести. Бедная Россия! Какая страшная угроза нависла над тобой! Целый пласт генофонда в опасности. Людские отбросы мне доводилось видеть и в Ереване, и в Тбилиси, и в Баку, и в Ростове-на-Дону. Но такое множество существ, дошедших до нижайшего состояния человеческого бытия, я не встречал нигде.

Но, может быть, еще не все потеряно? Ведь женская часть населения России, несомненно, еще сильна, устойчива, более того – красива, и во многом именно женщины выносили на своих плечах самую тяжелую ношу, поддерживая жизнь огромной страны. Вот Ольга Викторовна – сильная, волевая, красивая, обладающая такими профессиональными навыками и работоспособностью, что с ней не может сравниться ни одна женщина, занимающая аналогичную должность у нас в республике, да и во всем Закавказье. Мне доводилось принимать участие в нескольких крупных конференциях вместе с судебно-прокурорскими работниками закавказских республик, и я заметил, что все наши женщины, служащие в данных структурах, выглядят какими-то несерьезно-домашними, провинциальными, находятся на третьих ролях. В области науки, культуры, образования было немало ярких самостоятельных женщин, но в правоохранительных органах такие встречались исключительно редко. Возможно, здесь продолжали действовать определенные национальные традиции – женщины в южных республиках еще не стали полностью самостоятельными, а мужчины, в свою очередь, старались во что бы то ни стало сохранить главенствующую роль в семье и обществе, поэтому более усердно работали, ограничивая себя ради семьи. Разумеется, встречались исключения из этого правила, но общая картина была именно такой.

Смешно даже представить мою Мари или Иветту в роли следователя или строгого прокурора. Бог создал их с точным предназначением – быть женщинами и быть любимыми. А Ольга Викторовна? Она ведь не только профессионал высшей пробы, но и умна, и по-европейски красива. Я видел, как вальяжный Лордкипанидзе со снисходительной усмешкой заходил к ней в кабинет на доклад и через полчаса выходил оттуда красный и смущенный. А ведь он опытный следователь, старше меня лет на двенадцать – пятнадцать. Вот тебе и слабый пол! Похоже, что социально состоявшихся, чистых и интеллигентных русских мужчин гораздо меньше, чем женщин, поэтому женская конкуренция именно за таких мужчин крайне высока. Россия вечно воюет, бунтует и уничтожает внутреннего врага – то есть своих же мужчин. Миллионы других мужчин с оружием в руках охраняют бесконечные границы, плавают по морям и океанам на военных кораблях. Еще миллионы в пьяном состоянии совершают преступления и оказываются в тюрьмах или лагерях, где их охраняют опять-таки мужчины. Да, сложный выбор для русской женщины. Интересно, а кто муж Ольги Викторовны?