— Это что за слово? — спросила Мада.

— Это значит, что его отец был рыцарем или бароном или графом. И отец отца. И отец матери. И…

— Мы поняли, — засмеялась Зарина.

Дозорный, который с того же холма следил за дорогой, шикнул на них.

— А ещё считается, что рыцарь защищает слабых. Сирот, вдов, девиц…

— Всех? — засмеялась Дака. — Вот так ездит и защищает?

— Обычно рыцарских, — хмыкнула Врени. — Не лжёт, заботится о чести… Не обманывает, не предаёт… Храбр, щедр…

Дака произнесла какое-то слово на незнакомом языке и девушки закивали головами.

— А этот как?

— Один из сыновей графа цур Вилтина, — отозвалась Врени. — Муж дочки и наследницы барона цур Фирмина. У графа владения побольше, чем у барона, но цур Фирмина очень уважают. Он ушёл сражаться в святые земли и оставил вместо себя дочь.

— Вот так дочь и оставил? — всплеснула руками Зарина. — А муж чего?

— А муж у папаши жил, — пояснила цирюльница. — У них… у благородных то есть… бывает, если нужны наследники, то после их рождения муж и жена вместе не живут.

Девушки обменялись несколькими словами на своём языке.

— Гляди, как руку держит! — заметила Дака. — Он ранен!

— Похоже на то, — вздохнула Врени. — Куда его тянет…

— Нам-то только хорошо, — сказала Дака. — Застоялись мы тут.

Она кивнула цирюльнице и припустила с холма обратно в лагерь. Мада и Зарина последовали за ней. Врени осторожно спустилась следом, опасаясь переломать ноги.

Когда она вернулась в лагерь, Дака уже отыскала Увара и сообщила, что к ним едет «тот самый Серый» и не один. Врени-де его узнала.

— Беги, скажи Енаю, чтобы в них не стрелял, — велел Увар и пошёл кричать на своих людей, чтобы выстроились в хоть какое-то подобие порядка.

* * *

— Эти, что ли? — спросил Клос, с коня созерцая разномастную толпу — свой будущий отряд.

— Эти, твоя милость, — согласился Вир, осматривая людей Увара. Большинство он знал, но не всех.

— А чего у них на головах такое?

— Это чтобы друг друга узнавать, — ответил Увар, подходя ближе. Клос смерил его взглядом. Он успел растрясти больную руку и сейчас был не в духе.

— А пёстрые они зачем? — продолжал ворчать рыцарь. — В глазах рябит!

— Во-во, — кивнул Увар, в свою очередь изучая Клоса, — рябит.

Рыцарь скривился.

— Других людей я тебе не достану, — нахмурился Вир.

— Не надо, — отмахнулся здоровой рукой рыцарь. — Ты… как тебя?

— Увар, — подсказал Вир.

— Увар, — повторил Клос. — Ты у них главный? Вир сказал, ты на него работаешь.

— Когда на него, когда не на него, — пожал плечами наёмник. — Всяко приходилось.

— Знаешь, для чего тебя сейчас нанимаю?

— А так не вы нанимаете-то. Будто не знаю, что у вас своих денег нет.

— Сейчас нет, завтра будут, — пожал плечами Клос и тут же скривился от боли.

— Куда вам ехать-то, — хмыкнул Увар.

Клос покосился на Вира.

— Время уходит, — пояснил оборотень. — Нам надо в Дитлин поскорее приехать.

Увар только головой покачал.

— Ты мне, Серый, скажи, у графа цур Вилтина сыновей девать некуда? То старшенький его на меня бросался, теперь вот этот, не отлежавшись, в путь рвётся.

— Это кто на тебя бросался? — насторожился Клос.

— Арне, так его звали, — признался Увар. — Ему, видишь, не понравилось, что мы его в плен взяли.

— Это ты когда моего брата в плен взял?!

— А тогда и взял. Лет семь назад, а, Серый?

— Так это из-за тебя…

— Из-за меня это, твоя милость, — перебил рыцаря Вир. — Из-за меня.

— Я говорил, обращайся ко мне попросту, — оборвал его Клос и повернулся к Увару. — Собирай своих людей. До вечера надо в Вилтине оказаться.

— Так всё готово, ваша милость, — отозвался Увар.

— Тогда едем!

Врени подобралась поближе к Увару, чтобы узнать, о чём они будут говорить, но её потянула за руку Дака, которая до того собирала в дорогу себя, брата и ту часть общих запасов, за которую отвечала.

— Пошли, — сказала девушка, — я для тебя припасла. Пусть они говорят. Сигнал не проспим.

Врени ничего не оставалось как послушаться. Не могла же она сказать, что старший брат спросит потом, о чём слепые договаривались с оборотнем. Дака привела её к навьюченому пожитками мулу, возле которого на земле лежало два свёртка.

— Держи, — протянула она один цирюльнице. Это оказалась стёганая куртка вроде тех, которые надевают под доспехи. — Это старшего брата. Тебе впору будет.

— Это ещё зачем? — нахмурилась Врени.

— Держи, — настаивала Дака. — Обидишь.

Сама девушка развернула второй свёрток. Там оказалась такая же куртка, но меньше и явно перешитая на женщину. Врени огляделась. До того легко одетые девушки все оделись в такие куртки и спрятали волосы под войлочные шапочки.

— Поедем, я рядом буду, — продолжила Дака. — Что скажу, ты делай. Поняла?

— Поняла, — покорно согласилась Врени.

Прозвучал сигнал. Иргай подвёл к Врени двух лошадей, бурую с белыми пятнами и гнедую. Уздечка бурой была привязана к седлу гнедой.

— Эта — твоя вчерашняя, — ткнул он в заднюю лошадь. — А эту тебе Увар даёт.

Цирюльница пожала плечами.

— Очень щедро, — пробормотала она, усаживаясь в седло гнедой. Она привыкла передвигаться пешком, редко — на телегах, и теперь верхом чувствовала себя неловко и неумело. Тело, уставшее после ночной поездки, отозвалось болью.

— Не так! — подъехала к ней на соловой кобыле Дака. Девушка как-то по-особенному держалась в седле, Врени такого и не видела даже. — Ты выпрямись. Руки опусти. Вот так! Держись за мной!

Врени повиновалась. Наёмники один за другим, по двое, по трое выезжали на дорогу. Дака выждала, пока вперёд пройдёт около половины отряда, потом тронула свою лошадь и подала Врени знак следовать за ней. Следом на дорогу выехали остальные девушки, Фатей, матушка Абистея с дочерьми и младшим сыном, мальчишкой ещё младше Вассы.

— У Увара хороший отряд, — болтала Дака, — по-всякому умеют. На лошадь не смотри, на дорогу смотри! Люди добрые, щедрые, ты без подарков не останешься, если сейчас повезёт. Ты спину-то не гни.

— А правда, вы через леса оборотней шли? — спросила Врени.