Пока англы не сообразили, что их явным образом выдавливают из Китая, и не начали подтягивать международное сообщество и союзников, было принято решение ударить по городу.

Тактические группы уже просачивались между опорных оборонительных пунктов британских и американских подразделений, готовя всем частям передовой линии «сталинскую побудку». Делалось все с размахом, и саперное имущество со складов уходило десятками тонн.

В назначенный частри японские дивизии поднялись в атаку, но адский грохот и облако пыли на оборонительной линии Джиндринкерсзаставили их остановиться. Даже артиллеристы прекратили обстрел, так как потеряли всякие ориентиры. Когда пыль и дым рассеялись, взглядам японских офицеров предстал лунный пейзаж, скрашенный торчащими из земли деталями вооружений и останками солдат.

Еще больший разгром постиг штабы и центры управления войсками. От штаба генерала Кристофера Малтби на острове Гонконг осталась только дымящаяся воронка, а резиденция губернатора Янга превратилась в кучу строительного мусора. Собственно, и штурма как такового не получилось. Парализованные уничтожением передовых частей и штаба обороны остатки гарнизона сдались.

Дайса[312] Кендзобуро Хирикава сидел перед низеньким столиком, на котором стояли чайная чашка и ваза с одиноким стеблем тысячелистника. Дайса пребывал в раздумьях, и раздумья эти были тяжелы, точно гора Фудзи.

Бригада Кендзобуро, а вернее – то, что от нее осталось, занимала позиции между деревнями Махсю и Т’ангво. За спиной бригады императорских войск больше не было, зато там был город Чинчанг – крупный транспортный узел Южного Китая и два моста через реку Хунгчу. А перед бригадой были целые три дивизии Гоминьдана. И они собирались наступать: разведка донесла, что к китайцам прибыли танки – два десятка британских «Виккерсов» и столько же итальянских «Фиат-Ансальдо». А в бригаде дайса осталось всего-то десять 47-мм противотанковых пушек и не больше двадцати тяжелых противотанковых ружей. Нет, конечно, танки пехота остановит – дух Ямато в его солдатах не угас, но потери, потери… Кем заменять погибших? Чем возмещать потерянное вооружение? А еще эти американские самолеты, чтоб их любили в аду западные демоны! Прилетают каждый день и сбрасывают бомбы. Пусть немного и малого калибра, но это тревожит солдат, наводит на ненужные мысли. Да и в постоянном напряжении человек находиться долго не может. Он начинает плохо спать, часто думать о доме. А солдату это не нужно, нельзя…

Завтра Гоминьдан пойдет в наступление. Ну, может быть, послезавтра. И после этого наступления Кендзобуро Хирикава будет вынужден просить подкреплений. Сколько уже времени говорят о том, что с севера войска будут переброшены сюда, на юг, но пока их все нет и нет. И подкреплений пока не будет. А у дайса приказ: не допустить прорыва китайских войск к Чинчангу. И если подкреплений не будет, то для него останется один выход: уйти, как подобает потомку старого самурайского рода, пятнадцать поколений подряд служивших Императорскому дому.

– Господин дайса, разрешите? – в штабную фанзу постучался молоденький сеи[313] Етаро.

Кендзобуро кивнул, и Етаро вошел. Поклонился, поправил очки, вытянулся:

– Только что передали радиограмму: к нам выдвигается подкрепление.

– Да? – дайса с трудом сдержал радость в голосе. – И сколько?

Ему очень хотелось добавить: «Надеюсь, не меньше полка?», но Кендзобуро, хоть и с трудом, подавил в себе это желание и остался внешне невозмутимым.

– Десять танков, господин дайса! – радостно блестя очками, сообщил Етаро и повторил: – Десять танков!

«Бака-дэс![314] – подумал Хирикава. – Чему ты радуешься? Что такое десять танков?»

Он кивнул, давая понять сюи, что он услышан и что он может быть свободен. Етаро поклонился и вышел, а Кендзобуро снова погрузился в свои невеселые мысли. Десять танков. Это, разумеется, совсем немного, но все же лучше, чем ничего. Особенно, если командование расщедрится и даст танки тип-97 «Чи-ха»[315]. Его орудие позволяет бить осколочными снарядами, довольно мощными. Это вам не ксатамикан[316] легких танков, это уже хорошо… Жаль только, что мало. Совсем мало. Десять танков на десять километров фронта – можно считать, что и вовсе ничего…

А ведь могут дать и легкие танки. «Те-ке» или «Ха-го»[317]. Тогда это уже не почти, тогда это – совсем ничего! А ведь потом скажут, что дали подкрепления, а он – он не смог удержать свои позиции против атаки каких-то там китайцев. А то, что этим китайцам постоянно подвозят новое оружие американского, немецкого, английского и итальянского производства, то, что за них воюют западные дьяволы на своих самолетах – это никого не будет касаться!..

От огорчения Кендзобуро даже начал икать. Попробовал старинное испытанное средство от икоты: положил нурибаси[318] крест-накрест на чашку с чаем и отпил по маленькому глоточку из каждого сектора. Не помогло. Совсем.

С улицы раздался какой-то странный звук, словно где-то далеко-далеко грохотал гром. Дайса вспомнилось, как в детстве бабушка рассказывала ему о боге грозы Сомбуцу и учила маленького Хирикаву молитве от молнии. И вдруг стало так грустно. Захотелось вновь увидеть маленький садик возле дома деда, попробовать сладких тянучек-амэ, приготовленных бабушкой, услышать сипловатые надтреснутые голоса своих стариков…

– Господин дайса! Господин дайса! – в фанзу вбежал – нет, не вбежал, а прямо-таки влетел тайи[319] Тара. – Там! Там!

Кендзобуро с удивлением посмотрел на своего офицера, который был в этот момент похож на встрепанного кота, за которым гонится злой пес.

– В чем дело, тайи?

Даже икота прошла. Какой пример Тара подает солдатам? Что они подумают, видя офицера в таком виде?

Тот отдышался, поклонился и уже спокойно произнес:

– Прошу простить, дайса Кендзобуро, но там прибыли союзники. Десять танков и… – Тут Тара запнулся, и вдруг на его лицо наползла широкая улыбка. – Вам стоит увидеть это самому, Кензобуро-сан.