Губы врача передернулись, будто от едкого вкуса:

— Так и было, друг мой, — глухо отрезал он. — Орсо удалась его затея. «Бонито» уже готовился поднять якорь, когда я появился на берегу. А контрабандисты… Они жесткий народ. И предателей они не прощают. На мое счастье, не каждый выстрел попадает в цель. А когда я скатился по камням, у контрабандистов уже не было времени проверять, жив ли я. Я порядком зашибся и до рассвета пролежал в обмороке.

Брови Годелота сошлись, на челюстях дрогнули желваки.

— Ужасно… — пробормотал он.

Бениньо поморщился, усмехаясь еще шире:

— Черт подери, я-то, старый осел, был уверен, что все отлично продумал. Какой идиотский финал красивой саги.

Юноша хмуро кивнул:

— Верно. Только по вашему виду я бы скорее предположил, что вы заснули у очага.

Усмешка Бениньо угасла, и он снова отер лоб, оставив на грязной коже кровавый мазок.

— Лотте, куда вы направляетесь? — вдруг резко сменил он тему.

Годелот на миг сжал губы, а потом ровно произнес:

— Это не важно. Вы кошмарно выглядите, доктор. Лучше скажите, куда идете вы. Я могу помочь вам. У меня… есть кое-какие деньги. И опасность мне не грозит, в отличие от вас.

Бениньо прерывисто вздохнул, взгляд его на миг заметался, и он неуверенно спросил:

— Помочь мне?.. Вы?.. Господи, Лотте. Еще вчера вы стояли на самом краю пропасти.

— То было вчера, доктор, а сегодня все иначе. Обвинения с меня сняты. Я свободен. И вы можете рассчитывать на меня. Пришло время уплаты долгов.

Эскулап лишь посмотрел шотландцу прямо в глаза, и взгляд его вдруг утратил нездоровый блеск, вновь став вдумчивым и проницательным, как прежде.

— Лотте, — мягко проговорил он, — я… очень благодарен вам. Но вы пугаете меня. Вы странно выглядите и странно себя ведете. Вы будто каменный.

— Нет, доктор. Я просто понял, что пора делать выводы из своих прежних сумасбродств. Я так и не смог найти во всей этой истории правого. А потому решил, что буду на стороне сильного.

Врач нахмурился:

— Сильного?.. Лотте… погодите. У нас обоих была тяжелая ночь, и мы плохо понимаем друг друга. Хватит полуфраз. Что произошло за эти часы? Как вы успели так круто переменить свою судьбу? И что это за философия о правом и сильном?

— Я не хочу умирать, доктор. Даже во имя большой цели. Или большой дружбы. Пеппо не пришел на встречу, назначенную мной на берегу. А значит, он решил так же, и он прав. Поэтому я заключил с полковником Орсо соглашение. Я сам пойду к Пеппо и принесу полковнику Треть. И Орсо прекратит его преследовать. Мне же обещано полное помилование. Полковник сказал, что вторая Треть давно у него. — Годелот помолчал и добавил медленно и раздельно: — Третья же у вас. Верно? Я сам дал вам ее. Как только Флейта будет целой, Пеппо излечит ее сиятельство, а та, конечно, не поскупится на награду. Я давно должен был додуматься до этого выхода, и не произошло бы столько бед. Но уж как вышло. Игра окончена, все довольны. О вас тоже скоро забудут. Дело лишь за вашей Третью. Отдайте ее мне. Не забудьте, это я ее добыл. И по праву это мой трофей.

Бениньо смотрел на подростка, и в глазах его все четче проступало полное замешательство:

— Лотте… постойте. Полковник Орсо…

— Ранен и вернулся в особняк, — отрезал Годелот, стискивая зубы.

— А вы…

— Снова на службе. И в случае успешного окончания дела жду повышения.

— Но Пеппо…

— Уже ждет меня.

— А что же я…

— Вы признаны предателем и подстрекателем к бунту в отряде. Вас считают погибшим, и я бы не разубеждал полковника, доктор. Отдайте мне Треть, и я помогу вам покинуть город и никому не скажу о нашей встрече.

Врач с минуту смотрел Годелоту прямо в глаза. Потом усмехнулся. А потом громко захохотал, снова хватаясь за правый бок.

— Господи, Лотте, Лотте, Лотте… — пробормотал он сквозь смех. — Какая незамысловатая, но правдоподобная ложь! Браво! — Тяжело дыша, он оборвал смех. — Прекрасная история, рядовой Мак-Рорк. Дальновидный и расчетливый юный военный готов снизойти до жалкого старикашки, проигравшего по всем фронтам. Блестяще. Только мне не нужно вашей помощи, друг мой. Вы правы, игра окончена. И победитель в ней один. Я.

Он закашлялся, стискивая руками ноющие ребра. Отер губы и продолжил:

— Вы лжете, Лотте. Каждым словом своей эпической басни. Я сам нанес полковнику удар. И как врач я знаю: Орсо едва ли переживет его. Далее. Пеппо, конечно, ждет вас. Но дай вам Бог подольше не оказаться там, где он ожидает. Потому что он пришел на ваш зов, такой же юный дурак, как вы сами. И теперь Флейта свободна от его притязаний. Она моя. И никто, слышите, никто не может мне больше угрожать! Я держу в руках жизнь и смерть, счастье и скорбь. И я не знаю, на что вы рассчитывали, затеяв подобный жалкий фарс.

А Годелот, слегка побледневший, но по-прежнему совершенно спокойный, проговорил в ответ:

— Я рассчитывал, что вы себя выдадите. И не ошибся. Уж слишком лучезарно сияют ваши глаза для человека, только что потерявшего все. Вы много лгали мне, доктор. Но я не знал, насколько много. Пришлось вас поддразнить.

Бениньо приподнял брови и трижды театрально хлопнул в ладоши.

— Вот оно что… Что ж, я вас недооценил. Неплохой ход, Лотте. А знаете, вы правы. Мне нечего скрывать и тем более нечего стыдиться. — Он потер ладони, словно они озябли, и произнес сухо и жестко, отбросив иронию: — Я не бахвалюсь перед вами, Лотте. Я просто прошу вас: уйдите с моего пути. Прошу всерьез и искренне. Вы — единственный во всей этой кутерьме, чья судьба никогда не была мне безразлична. Да, мне не раз приходилось подвергать вас риску. Но я никогда не желал вам зла, клянусь. И даже тогда, на берегу. Я негодовал на Орсо, задержавшего вас. Ведь я боялся, что без вас Пеппо не согласится пойти за мной. И в то же время я был невероятно благодарен полковнику. Иначе мне пришлось бы от вас избавиться, а я отчаянно не хотел вам навредить. Лотте, для вас все обошлось. Вас некому больше преследовать. Просто примите свою судьбу благодарно и идите своей дорогой. А мне оставьте мою.

Губы юноши побелели.

— Не раньше, чем услышу от вас все, что мне нужно. Где Пеппо и что с ним?

Лицо Бениньо передернулось.

— Он сам отказался от легкой смерти и выбрал тяжелую и страшную.