Еще в 1999 году Гейдар Алиев на Стамбульском саммите ОБСЕ выдвинул идею подготовки договора для Кавказского региона, аналогичного «Пакту о стабильности в Восточной Европе», назвав его «Пактом безопасности и сотрудничества на Южном Кавказе». К участию в нем приглашались закавказские государства, Турция, а также Россия, США и ЕС. В 2000 году появился турецкий «Пакт стабильности для Кавказа», выдвинутый президентом Турции Демирелем. Известно армянское предложение по региональной безопасности 2001 года (по формуле «3+3+2»: Азербайджан, Армения и Грузия плюс Россия, Иран и Турция при участии ЕС и США в роли наблюдателей). Наконец, в 2004 году Германия вышла с инициативой «Пакт стабильности для Кавказа», который предусматривал – при сохранении ведущей роли России – фактически тот же круг участников. Представляется, что именно такое расширение пакта сделало его невозможным. Перспектива прямого диалога между кавказскими государствами – это путь к успеху. Обрести преференциальную поддержку третьих стран, находящихся вне региона, – это как минимум иллюзия.

Интересам России и других кавказских государств отвечает проведение инициативной стратегии по выработке или обновлению концептуальных основ урегулирования конфликтов и созданию перспективных организационных форм для такой работы. В этой связи необходимо продумать возможности по созданию кавказского «Совета по урегулированию»: ключевым концептуальным моментом в содержательной работе Совета мог бы стать поиск моделей урегулирования в рамках общекавказского интеграционного процесса и соответствующих гарантий.

Совершенно ясно, что интеграционной стратегии на кавказском направлении необходимо придать более качественную экспертную оснащенность. Эта задача может быть сформулирована иначе: необходимо более тесное взаимодействие официальных государственных структур различного властного уровня и ведомственного профиля с отечественными научно-исследовательскими учреждениями. Нужно вспомнить о таком эффективном механизме «обкатки» скоординированной и одновременно оперативной политической активности по конкретным вопросам, как Совет по Кавказу. Здесь на регулярной основе можно было бы проводить ситуационный анализ, обеспечивать должное информационное взаимодействие и в итоге способствовать выработке единой линии поведения различных ведомств и структур в отношении конкретных вопросов по кавказскому направлению.

Развитию приграничного сотрудничества, преодолению последствий конфликтов и качественному экспертному оснащению российской кавказской политики в целом послужит налаживание мониторинговой системы, прослеживающей динамику ситуации как на локальном, оперативном, так и на общерегиональном, стратегическом уровнях. Важность налаживания мониторинга региональных конфликтов и постконфликтного развития связана также с необходимостью преодоления явного дефицита исследований, касающихся анализа общественного мнения, политико-правовых моделей урегулирования и миротворческой роли России в реальной стабилизации в конфликтных зонах. Существующий опыт урегулирования в целом не получает достаточной аналитической проработки и пока, к сожалению, не имеет публичного резонанса в общественном мнении государств Южного Кавказа. А усилия России в августовской войне (по принуждению зарвавшихся политиканов к должной мере адекватности) благодаря экспертной активности внекавказских государств пытались использовать для дискредитации исторической роли России в регионе. Поэтому назревшей потребностью является укрепление организационной основы для проведения исследований по истории и современным проблемам региона. Давно надо было согласиться, что вопросы истории Кавказа есть не только «музейно-этнографическое» или военно-патриотическое прошлое, но не что иное, как устойчиво актуальная и всегда современная проблематика, связанная с самими основами духовно-идеологического и политического присутствия России на Кавказе. Учитывая сказанное, необходимо еще раз вернуться к рассмотрению вопроса об учреждении непосредственно в пределах Северного Кавказа Института по истории и современным проблемам Кавказа, входящего в структуру Российской Академии наук. Наконец, усилия на южнокавказском направлении, да и в целом на Кавказе, предполагают необходимость вернуться к рассмотрению вопроса об организационной составляющей собственно информационной политики на российском Кавказе и по кавказской проблематике в общенациональных российских СМИ. Здесь обнаруживается двуединая задача: (а) обеспечение значительно более существенного информационного присутствия России, российских интересов и оценок на южнокавказском информационном (а значит, и духовно-идеологическом) поле; (б) изменение в доминирующих образах Кавказа и кавказских проблем в общероссийском общественном мнении. В рамках данной задачи важно повышение как технической оснащенности вещательных центров на Северном Кавказе, так и создание концептуально продуманных авторских программ на ведущих отечественных медиаканалах.

Трудно переоценить возможности творческой, гуманитарной интеллигенции, творческих коллективов страны в интеграционных процессах на кавказском направлении. Федеральные программы, подобные известной программе «Культура России», могут включать конкретные проекты, которые бы обеспечивали широкое и регулярное «экспортное» присутствие российской и русской культуры в государствах Южного Кавказа. В частности, желательно расширение формата ежегодного российского фестиваля «Мир Кавказу» за счет приглашения к участию в нем творческих коллективов из государств Южного Кавказа.

В качестве перспективных механизмов можно упомянуть и различные программы вузовского обмена, а также восстановление в определенном виде практики, позволившей десяткам тысяч студентов из Закавказья получить высшее образование в вузах России (в том числе – северокавказских). Среди особо важных проектов, уже востребованных сегодня, – поддержание позиций русского языка в качестве языка межнационального общения в кавказском регионе в целом и на Южном Кавказе в частности. Русская языковая среда – фундаментальный фактор интеграционных процессов на Кавказе. Необходима поддержка и поощрение представителей кавказских народов, активно содействующих укреплению русского языка в кавказском регионе, в том числе в рамках межвузовского диалога, совместных научно-исследовательских программ, культурного сотрудничества.

Назревшей задачей для внешней политики РФ является усиление российского участия в активности общеевропейских организаций на кавказском направлении. Кооперация с Западом в экономических и гуманитарных вопросах есть альтернатива соблазну западных партнеров придать своей стратегии на Кавказе военно-политическую направленность с подтекстом: «меньше России, больше Европы».

Для координации усилий бизнес-сообщества кавказских государств имеет смысл рассмотреть возможность учреждения общекавказской Торгово-промышленной палаты (при участии торгово-промышленных палат субъектов Северо-Кавказского региона и сопредельных территорий Южного Кавказа) или проведения серии общекавказских экономических форумов, ярмарок, выставок. Российское бизнес-сообщество могло бы также обсудить возможность создания – автономно или с участием субъектов РФ – Фонда содействия развитию Кавказского региона. Одной из целей фонда могло бы стать объединение на местном уровне усилий неправительственных организаций и органов власти в сфере новых инициатив приграничного сотрудничества. Особое место в задачах фонда могла бы занять поддержка экономических и исследовательских проектов, имеющих ясную интеграционную составляющую, реализуемых как в государствах Южного Кавказа, так и в субъектах РФ Южного и Северо-Кавказского федеральных округов. Следует отметить также, что продуктивным каналом в налаживании общерегиональных хозяйственно-экономических связей может стать Ассоциация городов Юга России с расширением представительства в ней городов сопредельных стран.