Она увидела их, как только вышла на дорожку. Они стояли чуть в стороне возле белой гостиничной изгороди в тени дерева и не заметили ее, так как были погружены в беседу. Мэри, в свою очередь, не слышала, о чем шла речь, но ссора была очевидна. Лицо Гретхен, обычно безмятежное, исказилось от ярости. Мэри ни разу не видела ее такой. Теодор выглядел раздраженным и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Мэри решила поскорее убраться подальше и притвориться, что ничего не видела.

Вид ссорящихся друзей неприятно вторгся в дневную идиллию, как тучка на чистое небо. Мэри быстро зашагала по пляжу, спеша оказаться подальше от Келлеров. Ей не хотелось, чтобы какое-нибудь происшествие испортило этот день. Отшагав около мили и не встречаясь ни с чем, кроме ровной линии океана и песка, она успокоилась. Сообразив, что место, где она рисовала накануне, уже близко, Мэри перешла через небольшую дюну и принялась высматривать олениху. Но той нигде не было.

Однако немного дальше Мэри приметила маленький деревянный навес, явно заброшенный, так как собственно навеса и не было по причине отсутствия крыши и небольшие шесты, ее подпиравшие, одиноко целились в небеса. Вкупе с парой деревьев постройка создавала странноватый, запоминающийся пейзаж, не слишком сложный для зарисовывания, и Мэри, усевшись, принялась за дело. Через какое-то время она, довольная, что ей удалось кое-что передать, отложила планшет и встала, чтобы размяться. Дошла до дюны и всмотрелась в пляж – не идет ли Гретхен, но там не было ни души.

Вернувшись к эскизу, она порисовала еще немного, после чего сняла соломенную шляпку, откинулась и подставила лицо солнцу. Ее руки были обнажены, и тепло привело Мэри в полный восторг. Было очень тихо. Она различала слабый, нежный шум волн, набегавших на берег. Все выглядело таким безмятежным, словно она перенеслась в другой мир, безвременье, почти не имевшее отношения к оставленной городской жизни. Она просидела на солнцепеке несколько минут. Должно быть, ящерицы так же млеют на камне, купаясь в солнечных лучах.

Услышав справа слабый шорох, Мэри чуть приподняла голову и собралась было поприветствовать Гретхен, но увидела другого человека.

– Ага! – воскликнул Теодор. – Так и знал, что застану вас здесь.

– Где Гретхен? – спросила Мэри.

– Вернулась в гостиницу, ей захотелось прилечь.

– Вот как…

– Вы не против, если я присяду?

Она не ответила, но Теодор все равно сел, подобрал планшет и взглянул на рисунок.

– Он не закончен, – сказала Мэри.

– Выглядит многообещающе, – заметил он, оценив разрушенный навес, положил планшет с другой от себя стороны, чтобы она не достала, и растянулся на земле во весь рост. Мэри стало немного неловко оттого, что она сидит. Не надеть ли шляпку?

– Лягте, – сказал он. – Солнце пойдет вам на пользу. По крайней мере, немного его. Когда я лежу вот так, – произнес он довольно, – я притворяюсь ящеркой.

– Я как раз думала о ящерицах, когда вы пришли! – рассмеялась она.

– Так-то! – ответил он. – Мысли великих людей сходятся. Или, может быть, ящериц.

Мэри легла. Она была одна, лежала рядом с мужчиной, но этого никто не видел.

И потому она не стала противиться, когда он повернулся и нежно поцеловал ее. Она позволила. А когда он сказал: «Вы так красивы, Мэри», она сочла, что так оно и есть.

И вскоре он уже целовал ее, как никто раньше, познавая ее губы и язык; она же понимала, что это начало того, чего делать нельзя. Но все равно не остановила его и вот уже принялась отвечать, а сердце билось все чаще.

– А вдруг нас увидят? – спросила она, задыхаясь.

– Вокруг нет никого на несколько миль, – отозвался он.

Его поцелуи становились все более страстными, он дал волю рукам, и Мэри до того возбудилась, что не хотела, чтобы он останавливался, хотя и понимала, что не должна уступать. Ибо если не сейчас, то, может быть, никогда.

Она ощущала и его возбуждение. Теодор начал раздевать ее. Его дыхание было мелким и прерывистым.

Затем послышался голос Гретхен. Голос Гретхен, донесшийся с берега. Голос Гретхен, все приближающийся.

– Мэри?

Теодор выругался и отпрянул. Секунду Мэри лежала, чувствуя себя брошенной. Затем, испытав приступ паники, неуклюже сунулась Теодору за спину, схватила планшет, затем нашла и надела шляпку. А потому минутой позже Гретхен, перешедшая через дюну, застала Мэри, быть может, чуть растрепанной, но занятой рисованием, а брат сидел в нескольких ярдах и таращился на нее по мере того, как она приближалась и смотрела на них неподвижным взглядом змеи, готовой ужалить.

– Привет, Гретхен, – спокойно сказала Мэри. – Может, сводишь Теодора прогуляться, пока я не дорисую?

Они вернулись в гостиницу далеко за полдень. Говорили мало. Но стоило им войти, как один из постояльцев сообщил об утренних беспорядках на Манхэттене. Новости пришли с дневным паромом.

– Что случилось? – спросил Теодор.

– Напали на призывной пункт, что на Сорок седьмой. Очевидно, подожгли.

После ужина хозяин сказал, что днем беспорядки продолжились. Он узнал об этом в отеле напротив. Вспыхнуло несколько пожаров.

– Телеграф не работает, – доложил он, – поэтому мы не знаем подробностей. Возможно, ничего страшного не произошло.

День выдался жаркий и душный. Здесь благодаря ветру с моря духота не особенно ощущалась, однако на улицах Нью-Йорка наверняка было тяжко. А после ужина она начала угнетать даже на здешней веранде.

Немного позже Гретхен отлучилась в номер.

– Я собираюсь прогуляться к морю, – объявил Теодор, извлекая сигару.

– Я тоже пойду, – сказала Мэри.

На пляже было тихо.

– Жаль, что Гретхен пришла, – сказала Мэри.

– Да, – кивнул Теодор.

– Вы останетесь еще на несколько дней?

– Хотелось бы. Правда, меня ждет работа в ателье.

Мэри издала неопределенный сочувственный звук.

Они уставились на воду. Облака собирались в тучи, обещая дождь и облегчение от жары.

– Посмотрим, что принесет день завтрашний, – сказал Теодор.

Тем вечером Гретхен и Мэри легли как обычно. Гретхен ни слова не сказала о Теодоре. Мэри, едва погас свет, почувствовала, что вот-вот разрыдается. Она была рада начавшемуся дождю, который стучал в окно и заглушал звуки.

Проснувшись посреди ночи, Мэри обнаружила, что Гретхен нет в номере. Она немного выждала. Мертвая тишина. Тогда она встала с постели и подошла к окну. Дождь перестал, снова горели звезды. Выглянув, Мэри сперва ничего не заметила. Потом различила бледную тень, двигавшуюся по полоске травы. Это была Гретхен в ночной рубашке, расхаживавшая взад и вперед у кипы кровельной соломы.