бутылки, из горла которой пил. Люди торопились отойти, держаться подальше, словно от прокаженного. Выбежала женщина, которая повисла у него на шее, стараясь унять полноватого мужчину, но тот лишь грубо откинул ее. Бедняжка распласталась у подолов гостей, ей помогли подняться, но больше она не предприняла попытки приблизиться к смутьяну.

— Дебошир? Или любовная ссора? — предположила я, но вот капитан не стремился поддержать мою догадку, все продолжая внимательно следить за происходящим. От меня не укрылось, как Вибер напрягся всем телом и замер, как кот на охоте.

А мужчина все не унимался. Он явно что-то кричал, да такое, что даже музыканты прекратили играть, уставившись на него во все глаза. Абсолютно каждый присутствующий уставился в центр танцевальной площадки, и как только в зале воцарилась звонкая тишина, я с ужасом содрогнулась, узнав в дебошире… Арно Монреса.

Виконт был не в себе — это можно было легко понять тем, кто хоть мало-мальски его знал. Тихий и обходительный, я и подумать не могла, чтобы он мог так выражаться.

— …Ублюдки. Это все из-за вас! — кажется, только сам Арно не понимал, что он несет. — Имперские выродки.

— Вот же глупец, — одними губами произнес Александер.

— Его надо остановить, — горячо прошептала я, готовая было уже ринуться вниз по лестнице и протискиваться сквозь толпу, чтобы унять горячку веасийца.

Однако крепкая рука схватила меня под локоть, не давая двинуться вперед.

— Отпусти, — я ошарашенно уставилась на Александера, не понимая, с чего это он вдруг.

Но Вибер лишь покачал головой. Серые глаза были полны предостережения, а рука лишь сильнее стиснула локоть. Я попробовала дернуться еще раз. И еще, но Александер не внимал моим попыткам. Тогда я начала осматриваться в поисках хоть кого-то, кто смог бы остановить Арно, пока тот еще не успел наговорить лишнего.

Луиза, стоявшая поодаль, просто молча наблюдала за происходящим. Она была белая как полотно, а излюбленная трубка вот-вот грозилась выпасть из руки. Остальные веасийцы смотрели с не понимаем и ужасом, но никто не посмел ринуться на выручку.

— … Если бы не вы, я бы не разорился! Не стал бы позором семьи!

— Господин, — вперед вышел один из Золотых Гвардейцев, один из тех, с кем нам не довелось познакомиться. Кажется, это был Хранитель Милосердия. — Могу я попросить вас уняться? Вы ведете себя…

— Заткнись, — Арно посмотрел на него с такой яростью, которой не ожидаешь от мягкотелого льстеца. — Все из-за вас, из-за Гвардии! Думаете, что вы в праве распоряжаться нашими судьбами, чувствовать себя вольно в наших землях! Вы — чужаки, что могут лишь прикрываться своими бумажками, чтобы творить что вздумается!

С каждым словом Арно подписывал себе приговор. Разве он не осознает, что он делает? «Хоть кто-нибудь… Помогите ему! Спасите его!» — мысленно взмолилась я, однако никто на мои молитвы не откликнулся.

— Вы за всем стоите! Хотите изжить нас, поставить на колени, как рабов! И за всем этим стоит треклятые канцлеры и Император! — Арно задрал голову к балкону, где за его стенаниями наблюдали молчаливые тени. — Ну же, Ваше Святейшество, солнце нашей Империи! Что же вы не выйдете защитить своего верного подданого, которого разоряли многие месяцы ваши преданные слуги! Вы клялись защищать нас от несправедливости, но где она, когда по-настоящему нужна?! А может, это все по Вашей воле и происходит, а?!

— Заткнись, глупец! — шикнул на него другой гвардеец, подавшись вперед. Глаза его горели диким безумием, словно бы тот еле сдерживал себя, чтобы не наброситься на нарушителя спокойствия прямо тут. — А не то…

— Не то что?! — Арно сделал глоток, пролив на себя добрую часть выпивки. Лицо его раскраснелось. — Что вы сделаете?! Мой Дом на грани разорения, и за всем этим стоит… ОН!

Он со всей силы швырнул бутылку вверх, целясь в балкон, но та едва-едва пролетела пару футов по кривой дуге, со звоном разбившись о мраморный пол.

— Нет этого вашего Императора, — он смачно плюнул на пол. — Только трус, который скрывается за спинами подлецов и сумасбродов.

Казалось, что даже дыхание стихло от слов, вырвавшихся с уст неосмотрительного виконта. Сам же он, такое чувство, что и вовсе не осознавал, что он натворил. Кто-то из гвардейцев уже хотел было кинуться к виконту, но кто-то удержал его, подвинув в сторону.

Лео вышел из толпы гвардейцев. Я судорожно выдохнула с облегчением — Лео обязательно приведет в чувства своего старого знакомого, не допустит, чтобы грозно надвинувшийся на него Хранитель подступил к пьянчуге.

— Госпожа, — голос Вибера казался бесцветным, он потянул меня к себе. — Вам лучше уйти отсюда…

— Зачем?..

Мое спокойствие пошатнулось, когда я посмотрела на брата. На застывшем в гневе лице не было и капли сочувствия, а глаза… От взгляда синих глаз бросало в дрожь — никогда не думала, что Леонард может так смотреть хоть на кого-то. Я оцепенела, не смея шелохнуться, провожая взглядом быстро пересекающего площадку Хранителя Чести, одним движением он обнажил один из своих мечей и кинул его под ноги нетвердо стоящего Арно.

— Возьми в руки меч, — Лео говорил негромко, но отрывисто, каждым словом источая лютую ненависть и злость. — Если тебе хватило смелости сказать такое, то подыми меч и ответь за свои слова, за оскорбленную честь Его Святейшества…

— Нет… что происходит, — с ужасом шептала я. Все это казалось каким-то дурным сном.

— Камилла, — Александер встряхнул меня, стараясь привести в чувства. — Не смотри туда. Слышишь меня? Отвернись…

Серые глаза напряженно вперились в меня, но взволнованный голос останца тонул в тревожном набате, звенящим в ушах. Мир вокруг словно замер, словно кто-то замедлил движения, чтобы не дать и малейшего шанса что-либо пропустить.

Вот Арно, икнув, смотрит на Лео, бормоча:

— Лео, это ведь ты?.. Ты ведь помнишь меня? Помоги мне… Они… Это все они…

Но Лео лишь подталкивает ближе к нему меч.

Вот Монрес переводит непонимающий взгляд с меча на Лео, будто не осознавая, что у него под ногами.

Вот толстяк с трудом наклоняется, берет в руки меч и вертит перед собой, еле держа оружие обеими руками, не в силах даже оторвать острие от пола, неуверенно спрашивает:

— И зачем мне…

Передо мной выросла глухая серая стена. Я чувствовала чужое сердцебиение, запястья были заключены в крепкий захват, не давая шанса ни рухнуть, ни двинуться. Александр прижал меня к себе в бессильной попытке спрятать меня от ужасающей действительности, опоздав всего на один-единственный миг.

Этого хватило, чтобы все увидеть. И теперь эта картина отпечаталась в сознании, как вырезанный в камне барельеф.

Быстрый промелькнувший удар.