Участвуя в наступлении, которое, казалось, никому не под силу остановить, люди испытывали сильное возбуждение, а некоторым все стало видеться в розовом свете. Американский военный корреспондент, желавший обойти конкурентов, свернул к Шартру, чтобы стать свидетелем взятия города. К несчастью, он прибыл туда на два дня раньше срока и сразу был взят в плен подразделением немецкого 6-го полка полиции безопасности.

Ефрейтор немецкой армии Шпикеркеттер, все еще пребывавший с группой саперов 256-й пехотной дивизии, которая сумела вырваться из Авранша, добрался до Шартра на их разбитом «ситроене». Пока солдаты местного гарнизона готовились оборонять город от наступающих американцев, Шпикеркеттер с товарищами нашел склад продовольствия и припасов вермахта. Склад был брошен, но пока не разграблен. Они бродили, ошеломленно разглядывая полки с разносолами, вином и другими спиртными напитками, сигаретами и даже электробритвами, замшевыми перчатками и большими флаконами одеколона – словом, всей той роскошью, о которой и мечтать не мог солдат на передовой. «Мы были бы счастливы остаться здесь до самого конца войны», – говорил Шпикеркеттер. Они загрузили в «ситроен» банки консервов, сигареты, замшевые перчатки и флакон одеколона, после чего отправились к мосту через Сену в Мелене. Им повезло не попасть в руки фельджандармов, которые непременно направили бы их на оборону города.

15 августа, когда канадцы с тяжелыми боями пробивались к Фалезу, поляки совершили прорыв на левом фланге. К счастью для них, большинство 88-мм пушек люфтваффе уже отвели с переднего края, и все равно бросок поляков к реке Див в районе Жора был впечатляющим. Тем временем к востоку от Кана английский 1-й корпус, вошедший теперь в состав 1-й канадской армии, отбросил немцев к низовьям Дива. Но, как это часто бывает в середине августа, за сильной жарой последовала гроза с ливнем. Пыльная земля превратилась в «жидкое месиво».

Штаб Клюге, прекрасно сознавая опасность, писал, что ситуация с припасами «с каждым часом усугубляется и становится критической». 5-я танковая армия сообщала о «катастрофической» нехватке боеприпасов. Численность 85-й пехотной дивизии сократилась до полутора батальонов, а у «Гитлерюгенда» осталось всего 15 танков. В тот день, пока остатки немецких армий в Северной Франции пытались избежать полной катастрофы и окружения, события на юге ознаменовали приближение неизбежного конца фашистской оккупации страны.

Вторжение в Южную Францию, получившее кодовое наименование операция «Энвил» («Наковальня»), играло главную роль во всех американских планах начиная с 1943 г. Черчилль с завидным упорством пытался сорвать этот план. Он не хотел снимать войска с итальянского фронта – в основном ради своей мечты о вторжении в Австрию и на Балканы с целью не допустить послевоенного расширения влияния Советского Союза до самой Адриатики.

Президент Рузвельт, недовольный тем, что он считал чрезмерным недоверием Черчилля к Сталину, перехитрил англичан на Тегеранской конференции 1943 г. Не говоря Черчиллю ни слова, он сообщил Сталину о планах вторжения в Южную Францию параллельно с высадкой в Нормандии. Англичане были шокированы, но Сталин эту идею сразу же одобрил. Он даже назвал швейцарцев свиньями и предложил Рузвельту «занять страну по пути через долину Роны». Нехватка кораблей не позволила начать вторжение в Южную Францию одновременно с «Оверлордом», как того хотели американцы, но ничто не мешало начать его позднее.

К очевидному недовольству Рузвельта, Маршалла и Эйзенхауэра, англичане не оставляли попыток не допустить проведения в Южной Франции операции «Наковальня», переименованной в операцию «Драгун». Горячие споры по этому поводу вызвали большую напряженность в англо-американских отношениях, чем любое другое разногласие по вопросам стратегии в ходе Второй мировой войны. Эйзенхауэр считал, что операция «Драгун», задействуя французские дивизии, дислоцированные в Италии и Северной Африке, оправдает огромные американские расходы на войска де Голля, с одной стороны, а с другой – вовлечет французов в боевые действия в качестве партнеров.

4 августа Черчилль внезапно предложил Рузвельту провести операцию «Драгун» в Бретани, хотя там не было ни одного действующего порта, а система снабжения союзников на севере Франции была так растянута, что грозила рухнуть в любой момент. «Не могу сказать, что проработал план в деталях», – с запинкой добавил Черчилль. Рузвельт решительно отверг его предложение. Тогда Черчилль попытался убедить Эйзенхауэра во время их встречи 5 августа. «Айк сказал нет, – писал его адъютант, – и продолжал повторять до конца дня, использовав весь известный ему запас выражений отказа в английском языке». К моменту отъезда Черчилля Эйзенхауэр «чуть с ног не падал от усталости».

Последующие события доказали, что американцы были более чем правы. Высадка 151 000 союзных солдат на Лазурном Берегу между Ниццей и Марселем практически не встретила сопротивления противника. Был захвачен важнейший марсельский порт, а само вторжение заставило немцев быстро начать отступление из Центральной и Юго-Западной Франции. Как писал генерал Варлимонт, даже Гитлер был вынужден признать необходимость немедленного отхода с занятых позиций, «особенно после стремительного успеха воздушных десантов. Это был единственный случай на моей памяти, когда Гитлер практически без колебаний принял решение об оставлении территории». Но внезапное отступление немцев спровоцировало во Франции дикую волну насилия.

Чувствуя приближение победы, силы Сопротивления наращивали свои удары по врагу, а немцы, особенно эсэсовцы, отвечали на это жестокими репрессиями против всех, кто попадал им под руку. Во многих районах полиция безопасности и гестапо перед отходом проводили массовое уничтожение всех заключенных. Всего было убито не менее 600 человек, в том числе практически все содержавшиеся в тюрьмах евреи. В ряде районов Сопротивление пыталось превратить партизанскую войну в открытое восстание, что порой приводило к печальным результатам.

На Веркоре, высоком плато между Греноблем и Валансом, крупный отряд маки в 3200 человек к концу июня очистил район от немцев и поднял трехцветный французский флаг. Генерал Коше, находившийся в Алжире, не сумел сообщить им, что нужно дождаться высадки союзных войск на юге Франции. Но даже с учетом этого попытка удержать район против немецких регулярных войск шла вразрез с правилами партизанской войны. 14 июля американцы сбросили на парашютах тысячу контейнеров с оружием, но к тому моменту части вермахта уже окружили плато силами почти в 10 000 солдат и офицеров при поддержке артиллерии. Через неделю на планерах в этом районе также высадили десант эсэсовцев, и вскоре все плато оказалось в руках нацистов. Маки следовало бы рассредоточиться и попытаться выйти из окружения, чтобы сразиться с немцами в другой раз, но они, несмотря на нехватку тяжелого вооружения, сошлись в бою с многократно превосходящими силами противника. Их отчаянный героизм закончился настоящей бойней. По словам официального историка британского УСО, месть немецких солдат была поистине проявлением настоящего варварства: «Одну женщину изнасиловали семнадцать солдат подряд, а немецкий врач следил за ее пульсом, чтобы остановить их, когда она потеряет сознание. Другой немцы вспороли живот и бросили умирать, обмотав кишки вокруг шеи».