Брэдли также опасался, что 15-й корпус слишком слаб, чтобы сдержать отчаянно пытавшиеся прорваться немецкие дивизии. Тревожил его и обнаженный левый фланг 1-й армии Ходжеса – а Гитлер ведь ждал атаки Эбербаха на этот фланг. Единственное, о чем можно говорить с уверенностью, – что попытка короткого охвата противника между Аржантаном и Фалезом была ошибочной. Позднее Монтгомери часто критиковали за отказ изменить разграничительные линии между секторами британской и американской армейских групп – это позволило бы Паттону нанести удар в северном направлении.

Фактически неудача с захватом Фалеза в рамках операции «Тоталайз» породила больше споров, чем любой другой вопрос битвы за Нормандию. Монтгомери серьезно просчитался, ожидая, что канадцы выйдут к Аржантану раньше американцев. Он предположил, что немцы перебросят больше соединений для защиты своего южного фланга от сил Паттона. Он также вновь недооценил трудности, связанные с отправкой свежих танковых дивизий в атаку на позиции, обороняемые большим количеством 88-мм орудий. В то время почти суеверный страх союзников перед «Тиграми» и «Пантерами» не позволял осознать, что гораздо больше «Шерманов» и «Кромвелей» было уничтожено не танками, а немецкими противотанковыми пушками и фаустпатронами.

Какова бы ни была настоящая причина неспособности закрыть фалезско-аржантанскую брешь, фактом остается то, что американцы негодовали, и никто не злился так, как генерал Паттон. Возможность уничтожить отступавшие немецкие армии теперь нужно было искать дальше к востоку.

12 августа майор Нив из 13/18-го гусарского, все еще продвигавшегося к долине Орна, отметил в дневнике: «Очень жарко. Погода совершенно не подходит для таких тяжелых боев. С пехотинцев пот льет ручьями, они с ног до головы покрыты пылью, а мы просто жаримся в танках». Утешали они себя мыслью о том, что скоро все закончится. «В целом картина радует. Старый Забияка [Паттон] рвется к Парижу, а здесь, в Нормандии, боши уже, считай, окружены».

Однако немцы еще далеко не были окружены. Между канадским корпусом Симондса к северу от Фалеза и 15-м корпусом Хейслипа в районе Аржантана существовал разрыв в 32 км. Попытки 59-й дивизии расширить плацдарм за Орном в районе Тюри-Аркура были сорваны немецкой 271-й пехотной дивизией, которая умело использовала крутые, обрывистые холмы по обоим берегам реки.

Утром 13 августа Симондс провел совещание с командирами дивизий по вопросу нового наступления – операции «Трэктебл». В то время как основные силы канадцев по настоянию Монтгомери должны были вновь атаковать Фалез, польская 1-я танковая дивизия на левом фланге будет продвигаться на восток в направлении Трена. Похоже, Монтгомери не согласовал свои действия с Брэдли, несмотря на то что в тот же день они провели встречу. По всей вероятности, он вернулся к более раннему плану окружения немцев на Сене. Вместо того чтобы направить 7-ю танковую дивизию на усиление наступления канадцев, он повернул ее на восток к Лизье. Монтгомери уже начал уговаривать Эйзенхауэра перенаправить все материально-техническое снабжение и максимальное количество артиллерии в поддержку ему, чтобы 21-я армейская группа могла двинуться на Берлин.

Симондс начал операцию «Трэктебл» 14 августа в 11:00. Он не стал пользоваться покровом ночи, чтобы избежать потерь от огня немецких противотанковых орудий, а поставил с помощью артиллерии дымовую завесу. Несмотря на трагические события в ходе «Тоталайз», массово применялась и фронтовая авиация. На сей раз большинство из 811 средних бомбардировщиков поразили цели гораздо точнее, однако 77 машин все же отбомбились по тыловым подразделениям канадцев и поляков, убив и ранив 391 человека. Невероятно, но вновь была допущена та же ошибка, что и в прошлые разы: сбрасываемые с самолетов-разведчиков желтые маркеры указывали цели, но и свои войска обозначали расположение занятых ими позиций желтыми дымовыми гранатами.

Вскоре канадцы поняли, что река Лезон – куда более серьезный противотанковый ров, чем им казалось прежде. Некоторые танковые полки понесли в тот день тяжелые потери. Поляки на левом фланге наступали стремительно – вслед за своими разведчиками 10-го полка конных стрелков.

14 августа танковая группа «Эбербах» получила по радио приказ Гитлера: «Предписываю незамедлительно и невзирая на обстоятельства исполнить мой приказ о наступлении в южном направлении в обход Алансона, поскольку оно является подготовительным этапом наступления на Авранш». В ярости от неуемных фантазий фюрера, Эбербах ответил перечислением оставшихся у его дивизий сил: в «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» – 30 машин, во 2-й танковой – 25, в 116-й – 15, а от 9-й и вовсе осталась одна рота мотопехоты.

«Боевой дух германских войск уже был окончательно сломлен, – писал впоследствии Эбербах. – Солдаты не просто до предела устали, но и ослабели от голода. Ложью оказались все пропагандистские обещания: о несокрушимости Атлантического вала, об оружии возмездия, которое поставит Англию на колени, вся болтовня о новых самолетах и подводных лодках, которые обеспечат решительную победу». Эбербах знал о том, что некоторые солдаты бросают пулеметы, оставляют танки – без всяких оснований, даже не пытаясь их взорвать. «Множество солдат, отставших от своих частей, осталось без оружия. Пришлось организовать в глубине обороны заслоны [чтобы задерживать дезертиров и всех отступающих без приказа]. Даже эсэсовцы не были исключением. 1-я танковая дивизия СС никогда еще не воевала столь беспомощно». Немцы опасались и высадки в своем тылу вражеского воздушного десанта. Союзники действительно рассматривали такую возможность, но в итоге от десанта отказались.

В тот же день Паттон, бушевавший из-за вынужденного бездействия 15-го корпуса в Аржантане, вылетел на встречу с Брэдли. Он хотел без промедления двигаться на Сену, направить 15-й корпус на Дре, 20-й корпус на Шартр, а 12-й – на Орлеан. На момент встречи с Брэдли Паттон пребывал в приподнятом настроении. «Это действительно великолепный план, мой от начала до конца, – писал он в дневнике. – А Брэдли я убедил, будто эта идея пришла в голову ему. Я счастлив, я ликую. В 20:30 все корпуса выступили, так что, если Монти начнет осторожничать, будет уже слишком поздно». Находившийся на КП своего 12-го корпуса в Ле-Мане генерал-майор Кук получил привычно краткий приказ Паттона, доставленный старшим офицером штаба 3-й армии. «Немедленно овладеть Орлеаном», – гласил приказ. За несколько часов боевая команда A 4-й танковой дивизии продвинулась от Сен-Кале до Орлеана, совершив «прыжок длиной 137 км».

Три дивизии Хейслипа: свежая 80, 90-я и французская 2-я танковая – должны были оставаться в Аржантане, остальные же наступали на Дре, от которого до Сены оставалось не более 50 км. Как отметил Паттон на следующий день, быстрое наступление серьезно подняло боевой дух солдат. «После начала наступления количество случаев боевой усталости (новый термин для обозначения трусости) и самострелов значительно снизилось. Людям нравится играть в команде победителей».

Небритые танкисты 3-й армии стали настоящими героями для интендантских подразделений и прочих тыловиков. «Некоторые новобранцы даже отпускали бороды, чтобы больше смахивать на ветеранов, – писал один врач 2-го эвакогоспиталя, – но наш командир быстро положил этому конец».