Основной задачей жандармских управлений было наблюдение и политический розыск в широком смысле слова. На данном направлении ЖУ сотрудничали с охранными и розыскными отделениями, с районными охранными отделениями. Как гласное, так и секретное наблюдение должно было вестись за следующими группами населения: рабочими на фабриках, заводах и в разных мастерских, торговцами в лавках, трактирах, постоялых дворах и питейных домах, служащими при больницах, монастырях, артелях, на транспорте, сотрудниками земств (волостными и сельскими писарями, учителями, акушерками, врачами, фельдшерами, ветеринарами), за лицами, занимающимися публичными лекциями и чтениями, людьми, подстрекающими и агитирующими среди крестьян, за органами печати, а также продающейся литературой, за преподавателями и воспитанниками в учебных заведениях (школах, гимназиях, институтах и университетах)[1493].

К 1910‐м гг. под наблюдением находились почти все слои населения империи. С 1887 г. руководство ГЖУ было обязано доносить командиру корпуса «о всех происшествиях, выходящих из ряда обыкновенных, особенно же о таких, коими нарушается установленный порядок или общественное спокойствие»[1494]. В 1896 г. штаб ОКЖ выпустил специальный циркуляр, обращавший внимание на то, что глава корпуса должен знать обо всех мало-мальски важных событиях общественной жизни страны, вне зависимости от их политической составляющей. Также жандармы должны были доносить обо всех явлениях, могущих вызвать недовольство населения: о возможных неурожаях, их причинах, мерах по обеспечению населения провизией, принимаемых или не принимаемых местной администрацией и земством, о каждом единичном случае нецелесообразных или недостаточных мер, об эпидемиях и борьбе с ними, о коррупции и злоупотреблениях властей[1495].

Розыск политических преступников и общее наблюдение были не единственным видом специальной службы жандармов. Начиная с 1882 г. офицеры ОКЖ были обязаны вести слежку за иностранными подданными, проводить обыски и задержания разведчиков или подозреваемых в шпионской деятельности[1496]. В 1880‐е гг. функции контрразведки выполняли в основном приграничные и западные управления: Бессарабское, Волынское, Подольское, Киевское, Ко-венское, Гродненское, Минское, Виленское, Лифляндское и Курляндское ГЖУ, а также польские жандармские управления. Надзор должен был быть установлен за военными агентами и консулами иностранных держав.

Особой жандармской охране подлежали 50 стратегически важных населенных пунктов с местностью вокруг них радиусом в 25 верст, все железные дороги, тоннели, мосты, виадуки и трубы между Западной Двиной и Днепром, большие дороги, водные пути, мосты и переправы в Литве, Прибалтике, Белоруссии, Правобережной Украине и Польше, морское побережье, вся западная приграничная полоса шириной в 21 версту[1497].

Установление и сообщение сведений о политической благонадежности разных лиц по требованию государственных и общественных учреждений было отдельной и совершенно утомительной частью работы ГЖУ, требовавшей зачастую больших усилий, потери времени и бюрократической переписки. Кроме того, ГЖУ осуществляли контроль за досмотром и выемкой почтовой и телеграфной корреспонденции, паспортным контролем на границе, борьбой с контрабандой политической литературы, оружия, взрывчатых веществ и прочих запрещенных товаров. Сотрудники Шлиссельбургского ЖУ содержали под стражей и конвоировали политических преступников.

Особой обязанностью жандармских управлений было возбуждение дела и ведение дознания, различных следственных действий и передача оконченных дознаний прокурору судебной палаты. ГЖУ вели не только собственные дознания, но с 1904 г. осуществляли общее руководство и контроль за дознаниями ЖПУЖД, передававшимися в прокуратуру не иначе как через ГЖУ[1498]. Ведение жандармского дознания состояло из следующих последовательных действий: выбор оснований для возбуждения дознания, задержание, допрос обвиняемого, установление его личности, производство обысков и выемок, экспертиза улик (осмотр и освидетельствование), сбор и хранение вещественных доказательств, пресечение способов уклонения от дознания обвиняемых, окончание дознания (формулировка выводов), передача данных, касающихся предъявленного обвинения, направление отчетности по дознанию в департамент полиции.

Сложные отношения сложились между губернскими жандармскими управлениями и созданными в стране в 1902–1907 гг. охранными отделениями. Двадцать семь сформированных отделений[1499] являлись специализированными структурами политического сыска и подчинялись губернаторам и департаменту полиции. В их руководство назначались молодые и способные с точки зрения розыска офицеры корпуса жандармов. В 1906–1907 гг. была также создана сеть районных охранных отделений, которые координировали агентурную работу нескольких охранных отделений и жандармских управлений в определенной части страны. Появилась новая руководящая инстанция. Такая организация работы сыскных органов позволила достигнуть выдающихся результатов в 1906–1909 гг., но пересечение интересов ГЖУ и охранок вызывало острую реакцию в жандармской среде.

В докладной записке 1907 г. командир корпуса барон Ф.Ф. фон Таубе писал: «Положение об охранных отделениях, разработанное без достаточного знания общего строя службы в корпусе жандармов и в особенности необходимости известного регулятора взаимных отношений, каковым доныне служила строгая воинская дисциплина, повело к крайне плачевным результатам, грозя подорвать окончательно всякие нормальные служебные отношения между офицерами одного и того же корпуса жандармов. Начальники охранных и районных охранных отделений, набранные по преимуществу среди молодежи, по существу дела являются не только контролерами службы старых генералов и полковников – начальников управлений, но чем-то вроде начальников последних, всякое требование которых должно быть немедленно исполнено, под угрозою немедленного отчисления от должности провинившегося…

До меня все чаще и чаще доходит выражение резкого неудовольствия на охранные отделения со стороны в особенности начальников жандармских управлений. Целый ряд служебных столкновений, от которых пострадали чины и той и другой службы, служит ярким показателем ненормальных отношений… Громадное большинство жандармских офицеров, избранных для службы в охранных отделениях, несомненно, принадлежат к числу лучших офицеров корпуса, честных и преданных, часто до фанатизма, своему делу… При нынешнем положении вещей мы, несомненно, выиграем в известной продуктивности работы тех 30–40 офицеров, которые служат по охранным отделениям, но потеряем в той работе, которую до сих пор делали все почти 1000 офицеров корпуса жандармов. В общем итоге – выиграем сравнительно немного, а проиграем слишком много, чтобы продолжать закрывать глаза на предстоящую опасность»[1500].