обрадовалась я, — доброе утро, спасибо тебе за заботу! Ещё бы к сырникам капу…

— Я также взял капучино ванильный, — добавляет Джексон, перебивая меня.

Какой он милый… и заботливый.

— Это сон или я сплю? Надеюсь, что не сон.

— Малышка, кушай. А я схожу к Питеру и маме.

Вспоминая о Питере, мое радостное настроение мгновенно улетучивается, и я с неудовольствием натыкаю на вилку сырник и запиваю его кофейным напитком.

— Да ты не обязан быть постоянно со мной.

— Милана, я посижу недолго и приду к тебе. Приятного аппетита! Люблю тебя.

— И я тебя люблю.

Я продолжаю кушать, но дурные мысли в моей голове не перестают формироваться. Я же знаю, что должна быть откровенной с Джексоном. И, быть может, что, скорее всего, не воплотится, он простит меня за поцелуй с Питером.

Дверь резко распахивается, заставляя меня вздрогнуть. Я лицезрю в дверях папу с мамой. Папа держит в руках букет алых роз. Увидев меня в таком небрежном виде, больничной одежде, с ранами на лице и синяками на теле, папа окостенеет.

— Моя крошка! — с отчаянием в голосе говорит папа, приближаясь ко мне. Я вскакиваю с кровати и бросаюсь в объятия.

— Папа! — вскрикиваю я и плачу. Мама в этот момент обнимает наши спины и получается тройное объятие.

Освобождаясь от объятий, я отмечаю блестящие глаза у папы.

«Подумать только, неужели он прослезился?..» Я редко видела папу настоящим лишь только ту оболочку, которая постоянно меня критикует, заставляет делать то, что я не желаю.

— Как ты, родная? — доносится с трепетом от мамы.

— Как же я рада видеть вас! Спасибо за розы, — с радостью произношу я, повторно обнимая маму и папу. — Гораздо лучше.

— Мы тут принесли тебе фрукты. Я смотрю, ты вообще скелетом станешь скоро. Нужно поправляться!

— Пап, спасибо большое! Но все в порядке, я не чувствую, что я похудела.

— А я вижу, что лицо осунулось.

— Узнаю своего папу, — подмечаю я, намекая на постоянные упрёки от него в свой адрес.

— Так, мои хорошие, давайте расположимся тут и вместе покушаем. Я приготовила кукурузную кашу, тосты с вареньем, на обед нам отварила куриный бульон.

— Мам, спасибо тебе большое, я так соскучилась по твоей еде… — говорю я, замечая тот самый родной запах, запах дома, запах еды, приготовленной мамой.

— Ты нас так вчера огорошила…

— Все уже хорошо, просто мне нужно было отоспаться.

Я присаживаюсь на край кровати, пока мама разбирает пакеты, допивая капучино и оставшиеся сырники.

— А почему здесь две кровати? — осматривает пространство больничной палаты папа. — Насколько мне известно, ты одна в палате находишься, — подчеркивает папа. Ко мне подскакивает волнение, а что, если он узнает, что здесь был Джексон… Хотя какая разница, моя жизнь, и я сама решу с кем можно мне находиться, а с кем — нет.

— Пап, просто, мне комфортнее, когда я не одна здесь нахожусь, — заявляю я, добавляя: — И Джексон после всего, что случилось со мной, прилетел с Нью-Йорка, и все это время находится со мной.

— Анна, ты слышала, какой молодец Джексон, — неожиданно для меня выражается папа, что я чуть ли не прыгаю от счастья. Получается, что он изменил отношение к Джексону и, возможно, мы сможем жить с Джексоном вместе, когда-нибудь.

Я решаю помочь маме накрыть наш совместный завтрак. Папа, доставая продукты, с другой сумки о чем-то все это время думал и озадаченно спрашивает:

— А Питер с Джексоном не приходил? Вы же вроде тоже неплохо с ним поддерживали общение?

От его слов у меня с целлофанового пакета падают ложки. Папин вопрос застал меня врасплох. Следовательно, папе неизвестно, что Питер в коме и… Как же ему сказать.

— Мам, а ты разве не?..

Мама понимает мой недосказанный вопрос и молча кивает. Я набираюсь сил сказать правду, в любом случае, таить — не имеет смысла.

— Пап, а что тебе про аварию? — начинаю я вопроса.

— Мне мама позвонила и сообщила, что ты в больнице после аварии, и я приехал с командировки немного раньше срока, чтобы придти сразу к тебе.

— А что ещё тебе известно про аварию?

— Больше ничего. Что-то не так?

— Пап… — исходит от меня. Для папы Питер — пример для подражания. Как же сложно то, что есть на самом деле и, мне неизвестно, как папа воспримет это.

Мама видит, что мне непросто сказать и берет инициативу в свои руки.

— Ник, он в коме. Он был водителей машины, которая потерпела аварию.

Папа за несколько секунд онемел. Его лицо синее от нехватки кислорода, и он шатается на месте. Я никогда не видела такой реакции от него. Обычно он всегда хладнокровен ко всему. Сегодня он дважды за десять минут меня успел удивить, когда был со мной искренним, и когда испугался за Питера.

— Папа, с тобой все в порядке? — я встаю и подхожу к нему, трогая его за руку, чтобы он пришел в себя. — Пап, дать воды?

— Ник, давай присядь на край кровати, — тревожится мама, которая тоже, по всей видимости, не предполагала, что папа так воспримет ситуацию.

Мы с мамой усаживаем его на мою кровать. Я лихорадочно наливаю воды и протягиваю ему стакан.

— Пап, умоляю, скажи что-нибудь…

Лицо папы начинает розоветь постепенно. На его лбу проявляются крупинки пота.

— А можно к нему попасть? — внезапно вырывается из его уст. Он вытирает лоб своей ладонью.

— Да, как раз сейчас можно посетить. Если это важно для тебя, мы можем прямо сейчас сходить всеми, — предлагаю я, однако держу в голове слова Джексона, что мне лучше не находиться там.

— Да, Анна, ты идёшь с нами? — оживает папа, спрашивая вопрос.

— Конечно. У меня есть выбор? — задается риторическим вопросом мама. — То одному плохо, то другому, — вздыхает она, — вы меня так скоро доведете до белого каления.

Мы перебрасываемся с папой взглядами, слегка улыбаясь на фразу мамы.

Молча, мы шагаем медленно втроем из палаты. Папа заметно пребывает в нервном состоянии, постоянно почёсывая затылок и протяжно вздыхая. Его ладонь ложится на мои плечи, и он поддерживает меня, при спуске на этаж ниже.

— Милана, не кружится голова? — заботится мама.

— Немного, но все в порядке.

— Если что, то говори.

— Да.

Через дверную щелку видно, что Джексон и Мария там. Мария рыдает у спящего «мертвым» сном Питера, Джексон ее успокаивает, глядя на беспомощного брата, который так далеко находится сейчас от нас.

— Идём? — переспрашиваю я маму и папу.

— Да… — коротко и дрожащим голосом бросает папа.

Заходим. Джексон здоровается с моими родителями. Мария рассматривая всех