В 9:45 Галлиени позвонил в главный штаб и затем уже не отходил от аппарата. Позднее он скажет: «Настоящая битва за Марну велась по телефону». Генерал Клержери вел переговоры с полковником Поном, начальником оперативного отдела главного штаба, потому что Галлиени не стал бы разговаривать ни с кем, кроме Жоффра, а Жоффр не желал подходить к телефонному аппарату. Жоффр терпеть не мог телефонов и обычно делал вид, что «не понимает, как тот работает» и что не разбирает слов собеседников. А вообще он, как и многие люди, занимающие высокие посты, уже обращал взор на будущее и опасался: вдруг кто-нибудь запишет что-то сказанное им по телефону и сделает без его ведома достоянием истории.

Клержери сообщил о плане наступления силами 6-й армии и парижского укрепленного района на фланг Клука, предпочтительнее севернее Марны; в этом случае бои начались бы 6 сентября. Если удар по немцам предполагается наносить на южном берегу Марны, то нужна отсрочка на один день, чтобы Монури смог форсировать реку. В любом случае Клержери просил главный штаб отдать приказ о выступлении 6-й армии сегодня вечером. Он передал мнение Галлиени, что пришло время прекратить отвод войск и всей армией перейти к наступательным операциям, задействовав в них и силы парижского укрепленного района. Теперь слово оставалось за главным штабом.

В противоположность главному штабу, согласному пожертвовать Парижем, Галлиени с самого начала основывался на убежденности, что столицу нужно оборонять и удержать всеми средствами. Об общей обстановке на фронтах он мог судить лишь с точки зрения военного губернатора Парижа, не имея точных сведений о положении полевых армий, и решил использовать те преимущества, которые давал французам маневр Клука. Он считал, что операция, начатая парижской армией, должна перерасти и перерастет в общее наступление, поддержанное всеми войсками. Это был смелый, даже безрассудный план, потому что, не зная обстановки на других участках, Галлиени не мог с уверенностью предсказать исход сражения и даже сам несколько сомневался в успехе. Но другого варианта он не видел. Возможно, свойственный выдающемуся командиру инстинкт подсказывал ему, что близок благоприятный момент; вероятнее всего, он решил, что для Франции другого момента может и не представиться, и этот шанс — единственный.

В 11 утра на совещание прибыл Монури, но Жоффр пока молчал. В полдень Клержери вновь позвонил в штаб.

Тем временем в школе в городке Бар-сюр-Об, где разместился главный штаб, офицеры оперативного отдела, сгрудившись у большой настенной карты, горячо обсуждали предложение Галлиени о совместном наступлении. Крушение французской стратегии в августе побудило некоторых проявлять особую осторожность, другие же по-прежнему оставались горячими сторонниками наступательной теории и отвергали все призывы к сдержанности. Жоффр находился здесь же, вслушиваясь в аргументы спорящих, а его адъютант, капитан Мюллер, делал пометки в блокноте. «Войска измотаны? Не имеет значения, это французы, и они устали отступать. Как только они услышат о наступлении, усталость как рукой снимет. Брешь между армиями Фоша и де Лангля? Туда можно направить XXI корпус из армии Дюбая. Части не готовы к наступлению? Спросите лучше командиров на местах, и вы убедитесь в обратном. Взаимодействие с англичанами? Да, это уже серьезнее. Их командующему приказ не отдашь, придется уговаривать, а времени мало. Но главное — не упустить случай, обстановка быстро меняется. Клук еще может исправить свою ошибку, так как передвижения частей 6-й армии определенно привлекут его внимание и он поймет, что его войскам угрожает опасность».

Не сказав ни слова, Жоффр ушел советоваться с Вертело, который был против этого плана. Войска не могут без подготовки, будто по команде «Кругом!», развернуться и перейти в наступление, убеждал он. Необходимо завершить отход на подготовленные оборонительные позиции и затянуть немцев подальше в сети. Кроме того, необходимого численного превосходства не удастся достигнуть до тех пор, пока из Лотарингии не прибудут и не займут свои рубежи два корпуса.

Сидя верхом на стуле напротив настенной карты в кабинете Вертело, Жоффр молча размышлял. Его план перехода в решительное наступление и раньше предусматривал использование 6-й армии для атаки правого фланга немцев. Галлиени, однако, предвосхищал события. Жоффру был нужен еще один лишний день, чтобы дождаться подхода подкреплений, подготовить 5-ю армию и заручиться поддержкой англичан. Когда Клержери позвонил снова, ему ответили, что главнокомандующий высказывается за наступление на южном берегу Марны. Клержери начал было протестовать против отсрочки операции, но ему объяснили, что «задержка на один день даст возможность подтянуть больше войск».

Теперь Жоффр стоял на пороге еще более важного решения: продолжить ли запланированное отступление к Сене или пойти на риск и воспользоваться возможностью дать отпор врагу сейчас. Стояла невыносимая жара. Генерал вышел во двор школы и сел в тени раскидистого ясеня. Судья по натуре, он собирал мнения других, сортировал их, делал поправку на личные способности говорившего, тщательно взвешивал все «за» и «против» и потом объявлял приговор. Последнее слово оставалось всегда за ним. В случае успеха его ждала слава, в случае неудачи он нес всю тяжесть ответственности. Сейчас от его решений зависела судьба Франции. За последние тридцать дней французская армия не смогла выполнить ту великую миссию, к которой готовилась тридцать лет. Сейчас ей был дан последний шанс спасти Францию, вернуть стране дух и границы Франции 1792 года. Захватчики находились всего в 40 милях от главного штаба и менее чем в 20 милях от ближайших к ним французских частей. Санлис и Крей, после того как через них прошла армия фон Клука, объяты пламенем, а мэр Санлиса мертв. А если французы все же решатся на наступление, несмотря на то, что армии не готовы к нему, и потерпят поражение?

Теперь требовалось срочно выяснить, способны ли вообще французские войска предпринять наступление. Поскольку 5-я армия занимала важнейшую позицию, Жоффр отправил Франте д’Эспере телеграмму: «Создалась благоприятная обстановка для нанесения завтра или послезавтра удара по германским 1-й и 2-й армиям всеми силами 5-й армии совместно с подвижными частями парижского гарнизона и английской армии. Пожалуйста, сообщите, в состоянии ли ваша армия предпринять успешные наступательные операции. Ответ дайте немедленно». Такой же запрос был отправлен соседу Франше д’Эспере, генералу Фошу, войска которого противостояли армии Бюлова.

Жоффр сидел под деревом и размышлял. В черном кителе и красных мешковатых штанах, в армейских сапогах, с которых он, к ужасу своих адъютантов, снял шпоры, главнокомандующий молча и неподвижно провел в раздумьях почти весь день.

Тем временем Галлиени, прихватив с собой Монури, выехал в час дня из Парижа в английский штаб, расположенный возле Мелёна на Сене, в 25 милях южнее столицы. В ответ на свою просьбу о поддержке англичанами предстоящей операции он получил отказ, переданный через Югэ. Последний также сообщил, что Джон Френч «прислушивается к осторожным советам своего начальника штаба» Арчибальда Мюррея и не примет участия в совместных действиях, если французы не дадут гарантий в отношении обороны низовьев Сены, то есть пространства между экспедиционным корпусом и морем. Обгоняя вереницы автомобилей, владельцы которых бежали из Парижа на юг, два французских генерала прибыли в английский штаб в 3 часа дня. Часовые-шотландцы в юбках четко взяли «на караул», писари деловито печатали на пишущих машинках какие-то бумаги, однако ни фельдмаршала, ни его заместителей на месте не оказалось, а штабные офицеры выглядели «смущенными» сложившейся ситуацией. После долгих поисков нашелся Мюррей. Сэр Джон Френч, по его словам, уехал для инспекции войск, и когда вернется командующий, никто не знал.