— Ничего не поделаешь. У меня есть слово фельдмаршала, и этого достаточно.

Затем подали чай.

Пока Жоффр отсутствовал, главный штаб переместился в Шатийон-сюр-Сен, как и было запланировано еще до наступления. Главнокомандующий прибыл туда вечером, примерно в тот же час, когда Хентш беседовал с Клуком. Войдя в оперативный отдел, чтобы подтвердить уже отданные приказы, Жоффр сказал собравшимся офицерам:

— Господа, мы будем сражаться на Марне.

Главнокомандующий подписал приказ, который на следующее утро после призыва горна будет зачитан солдатам. Обычно французский язык звучит прекрасно во всякого рода прокламациях и обращениях к народу, и нужно приложить усилия, чтобы добиться обратного, однако на сей раз слова подобрались плоские, почти банальные. Обращение было сухим и бескомпромиссным: «Теперь, когда началась битва, от которой зависит безопасность страны, каждый должен помнить, что сейчас не время оглядываться. Все усилия надо направить на то, чтобы атаковать и отбросить врага. Если случится, что какая-то войсковая часть не будет в состоянии продолжать наступление, она должна любой ценой удерживать занятые ею позиции и погибнуть на месте, но не отступать. В данной ситуации командование не потерпит невыполнения приказа».

На этом обращение заканчивалось; время величественной риторики прошло. Не было возгласов «Вперед!» и никто не призывал солдат к славе. После первых тридцати дней войны 1914 года появилось предчувствие — впереди славы немного.

Как известно миру, битва на Марне закончилась отступлением немцев. Между реками Урк и Гран-Морен, за четыре дня, оставшиеся до завершения стратегического плана, Германия не смогла добиться «решающей победы» и таким образом упустила возможность выиграть войну. Для Франции, ее союзников и в конечном счете для остального мира трагедия Марны заключалась в том, что победа, которая была близка, осталась нереализованной.

Фланговый удар Монури и маневр Клука для его отражения привели к образованию бреши между германскими 1-й и 2-й армиями. Исход битвы зависел оттого, удастся ли немцам сокрушить два крыла — Монури и Фоша — до того, как Франше д’Эспере и англичане, воспользовавшись этой брешью, предпримут наступление на центр германских армий. Монури, которого Клук почти разбил, получил в качестве подкрепления IV корпус, в эшелонах прибывший в Париж. По приказу Галлиени прямо с вокзала 6000 солдат этого корпуса были перевезены на фронт на парижских такси, и благодаря их помощи Монури смог удержать свои позиции. Фош, зажатый в болотах Сен-Гон армией Хаузена и войсками Бюлова, в критическую минуту, когда его правый фланг отступал, а левый заколебался, отдал свой знаменитый приказ: «Атаковать во что бы то ни стало! Силы немцев истощены до предела… Победа достанется тому, кто продержится дольше». Франше д’Эспере оттеснил правый фланг Бюлова, но англичане вошли в образовавшийся прорыв слишком медленно и неуверенно; затем последовало повторное историческое появление на сцене полковника Хентша, посоветовавшего немцам отступить. Германские армии сумели вовремя отойти, тем самым не позволив французам вклиниться в их линию обороны.

Так близко подошли немцы к победе, а французы — к катастрофе, так велико было горестное изумление мира, с затаенным дыханием следившего за триумфальным маршем германских армий и отступлением союзников к Парижу, что битву, повернувшую прилив вспять, стали называть «чудом на Марне». Анри Бергсон, сформулировавший в свое время для Франции таинство «воли», рассматривал битву на Марне как чудо, уже однажды имевшее место в истории. «Сражение на Марне выиграла Жанна д’Арк» — таков был его вердикт. Противник, наступление которого разбилось о стену, словно выросшую за одну ночь, придерживался того же мнения. «Французский élan, почти погашенный нами, вдруг снова вспыхнул ярким пламенем», — писал с горечью Мольтке своей жене в дни сражения. Главная и основная причина неудачи на Марне, «причина, которая превосходит все прочие», утверждал впоследствии Клук, заключается в «необыкновенной и удивительной способности французского солдата быстро восстанавливать свои силы. То, что эти люди сражаются насмерть, хорошо известно и учитывалось при составлении военных планов. Но то, что французские солдаты, непрерывно отступавшие в течение десяти дней, спавшие на голой земле, полумертвые от усталости, смогли снова взять в руки винтовки и ринуться в атаку под звуки горна — этого мы не смогли предугадать. Академия генерального штаба не изучала возможность подобного».

Что бы ни говорил Бергсон, не чудо, а взаимосвязанные события первого месяца войны — со всеми присущими им предположениями, ошибками, обязательствами — решили исход боев на Марне. Что бы ни говорил фон Клук, просчеты германского командования и стойкость французского солдата в равной степени привели к поражению. Если бы немцы не перебросили два корпуса на русский фронт, один из них защитил бы правый фланг Бюлова и прикрыл брешь между ним и Клуком; другой корпус поддержал бы Хаузена, и тогда Фоша, возможно, удалось бы разбить. Россия, верная союзническому долгу, начала наступление без соответствующей подготовки и оттянула на себя эти части. Глава французской разведки полковник Дюпон, высоко оценивая действия русских, говорил: «Воздадим должное нашим союзникам — наша победа достигнута за счет их поражения».

Сыграли свою роль многие «если бы». Если бы немцы не сосредоточили слишком больших сил на левом фланге, пытаясь реализовать стратегию двойного охвата, если бы правое крыло не оторвалось от линий снабжения и если бы его солдаты не были так измотаны, если бы Клук действовал наравне с Бюловом и не обгонял его, если бы, даже в последний день, армия Клука вернулась обратно за Марну, а не направилась к Гран-Морену, тогда результат сражения мог быть другим и шестинедельный график завоевания Франции оказался бы выполненным; возможно, так бы и произошло, если бы не главное и решающее «если бы», а именно — если бы сам победный шестинедельный график не основывался на марше через территорию Бельгии. Вслед за этим Англия, вступив в войну, оказала определенное влияние на ход вооруженной борьбы в Европе, мировое общественное мнение осудило захватчика, Германия, нажив в Бельгии врага, вынуждена была оставлять на ее территории дивизии, очень пригодившиеся бы ей на Марне. В то же время силы союзников пополнились пятью английскими дивизиями.

На Марне союзники добились численного превосходства, которого им не удалось достичь во время Пограничного сражения. Отчасти сыграло роль то, что немцы сняли с этого фронта несколько дивизий, а французы склонили чашу весов в свою пользу, перебросив подкрепления, взятые у стойко сражавшихся армий, а также у 3-й армии. Когда другие отступали, эти две армии, Кастельно и Дюбая, сумели защитить свои рубежи и не пропустить врага через восточные ворота Франции. Почти восемнадцать дней они сдерживали неослабевавший натиск немцев до тех пор, пока Мольтке, слишком поздно убедившийся в провале этой операции, не приказал 8 сентября прекратить атаки на укрепленную оборонительную линию французов. Если бы французские 1-я и 2-я армии дрогнули, не выдержали, если бы они отступили 3 сентября после последнего штурма армий Рупрехта, немцы выиграли бы свои Канны, и тогда французы не смогли бы предпринять контрнаступление ни на Марне, ни на Сене, ни в любом другом месте. Если на Марне и случилось чудо, то оно стало возможным благодаря боям на Мозеле.