его «марионеткой Кремля». Объективно это было не так. СССР не помогал Фиделю вышвырнуть Батисту. Свои главные победы — собственно переворот и затем разгром интервентов в заливе Свиней — Кастро и его команда осуществили самостоятельно. Более того, если бы Ричард Никсон на первых (и единственных) переговорах с Кастро был более дальновидным, Куба вполне могла бы остаться в политической и экономической орбите США. Фидель качнулся в сторону СССР только после того, как его выставили за дверь в Вашингтоне. Союз Гаваны и Москвы — это не только дипломатическая победа Микояна, но и дипломатический провал Никсона. Он не разглядел Кастро, а Микоян разглядел.

И разумеется, Фидель очень хотел, чтобы его слава распространилась далеко за пределы Кубы, как минимум на все страны Карибского бассейна, а как максимум по всему южноамериканскому континенту. Впоследствии он добился своего с лихвой, превратился в культовую фигуру мирового масштаба. «Марионеткой Кремля» его считали только американские обыватели — и далеко не все.

Утром 11 ноября, в воскресенье, Микоян получил от Хрущёва первую телеграмму; № 1013, на 15 страницах.

В одних местах Хрущёв действительно по многословию и велеречивости не уступает Фиделю Кастро. Но зато в других местах его аргументы точные, рациональные и веские.

«Хотели бы знать твоё мнение, — шутит Хрущёв, — ведь ты теперь вроде как бы кубинец».

Прямые цитаты из письма Хрущёва, с сокращениями:

«Мы решили согласиться вывезти самолёты Ил-28, их там 41 штука. …эти самолёты, как всем известно, устаревшие, не играющие роли в войсках, а мы уже давно прекратили их производство ‹…› потолок их — всего 12 тысяч метров и такие самолёты, как ты знаешь по докладам тебе твоих сыновей, уже забракованы нами даже в качестве летающих мишеней. ‹…› Всё это американцам, конечно, известно. ‹…› Президент хочет сейчас сманеврировать: или добиться удовлетворения полностью тех условий, которые он выставил — удаление с Кубы ракет и бомбардировщиков Ил-28, или же, в противном случае, сорвать соглашение, т. е. не выполнить своих обязательств, которые он взял в посланиях от 27 и 28 октября. ‹…› Мы перебросили на Кубу некоторое вооружение, которое требовалось для прикрытия людей, обслуживающих ракеты, когда же ракеты удалены, то и потребность в этом прикрытии отпадает. Но оружие, которое завезено на Кубу — находится там и никто не думает вывозить его оттуда. Потом, когда нормализуется положение, это оружие, видимо, будет целесообразно передать кубинцам. ‹…› Мы считаем, что по вопросу о проверке выполнения договорённостей относительно вывоза Ил-28 мы смогли бы договориться с американцами, чтобы эта проверка основывалась на тех же условиях, на которые мы взаимно согласились с ними в отношении ракет, — проверка на судах в нейтральных водах. ‹…› Когда кубинские друзья говорят о том, что США верить нельзя — это правда; нельзя не согласиться с этим, и мы по собственному опыту знаем это. ‹…› И это мы называем бдительностью. ‹…›

Видимо, самое главное сейчас, что выбрали для себя президент США и его окружение, — это задушить экономически Кубу путём изоляции её в торговле. Они хотят, как выражалась пресса США до кризиса, сделать Кубу невыгодным, дорогостоящим экспериментом для Советского Союза с тем, чтобы истощить ресурсы Советского Союза в оказании помощи и тем самым подорвать экономику Кубы. ‹…› Они хотят, чтобы жизненный уровень на Кубе стал более низким, чем он был до революции, когда на Кубе был Батиста.

Мы Кубу не бросим, — мы — братья Кубы, это мы говорили публично и повторяем сейчас. ‹…› Наряду с оказанием помощи вооружением мы послали своих техников, агрономов, зоотехников, ирригаторов, учёных с тем, чтобы сосредоточить усилия на подъёме кубинской экономики.

Скажи Фиделю и его друзьям: что нас побудило пойти на соглашение с ними и послать своих людей на Кубу, ‹…› что нас побудило посылать к ним нефть и покупать у них сахар? Неужели кубинские товарищи думают, что мы преследовали коммерческие цели, что мы от этого имели какой-то экономический эффект? Кроме издержек материальных, это ничего не даёт нам и это всем известно и известно кубинским товарищам.

Скажи Фиделю и другим друзьям, что мы могли бы занять „самую революционную“ позицию, как некоторые делают сейчас. И в чём эта, так сказать, революционность выражалась бы? В пустой фразеологии. ‹…› мы могли бы принять резолюцию, обращение с самой отборной руганью против империализма США и мирового империализма. ‹…› И считали бы, что наш революционный долг в отношении героической Кубы выполнен. Так что же — это имело бы большое значение? Империалисты же, как известно, от ругани — а мы их ругаем 45 лет — не худеют. ‹…›

Поэтому сейчас решение вопросов зависит не только от соотношения сил, хотя соотношение сил — экономических и военных сил является, конечно, главным. Но дипломатии, когда пушки молчат, отведена роль довольно большая и отказываться нам от этого инструмента, который проверен и складывался веками, было бы неразумно. Оружие надо иметь. Но оружие несёт истребление, тем более в наш век. Поэтому для дипломатии здесь работы непочатый край. ‹…›

Фидель Кастро в беседе с вами высказал мысль о том, что размещение наших ракет на Кубе было осуществлено в интересах всего социалистического лагеря. Объясните Фиделю, что мы не так понимаем положение. Интересы обороны социалистического лагеря и СССР ‹…› не требовали размещения наших ракет на Кубе. ‹…› Мы преследовали цель — оказать помощь Кубе, защитить перед угрозой агрессора. ‹…›

Мы получили сообщение от наших военных товарищей, что на торжественном заседании 6 ноября, которое проводили наши люди, начальник разведывательного управления Генштаба Кубы Педро Луис несколько раз пытался за своим столом поднять тост „за Фиделя — Сталина“. За Фиделя мы и сами поднимали тост у себя. А вот Сталина — осудили. И нам обидно, что Педро Луис, этот человек, облечённый большим доверием, человек, который занимается разведкой, ловит врагов, поднимает на щит то, что нами осуждено, да ещё в такое время напряжения. ‹…› Нам было очень неприятно читать это донесение, а нашим людям, которые находятся на Кубе, неприятно было слушать. ‹…›

Относительно инспекции. ‹…› предложение У Тана о „присутствии ООН — это выгодно для Кубы“».

Ответная телеграмма Микояна Хрущёву, № 1809:

«Получил № 1013, прочитал, подумал. Намечаемое решение по Ил-28 считаю совершенно правильным. Жаль, что этот вопрос так и не решили одновременно с ракетами. Несмотря на тот моральный ущерб, который наносит новая уступка, надо на это пойти, чтобы не дать повода американцам под предлогом неполного выполнения нами своих обещаний отойти от гарантии ненападения на Кубу и продолжить карантин фактически на неопределённое время, то есть свести на нет то, что мы законно считаем победой.

У меня есть опасения, что Кеннеди, получив удовлетворение по этому вопросу, будет продолжать затягивать дипломатическое