А в США газеты и телевидение раструбили повсюду о конце света, и американский президент находился под мощным давлением общественного мнения: одни требовали немедленно расправиться с кубинскими коммунистами, другие, наоборот, жаждали примирения с Гаваной и Москвой.

Хрущёв был полностью свободен в принятии решений, Кеннеди — гораздо менее свободен.

Хрущёв не рисковал своей карьерой, Кеннеди — рисковал. По большому счёту договорённости с Хрущёвым стоили ему жизни.

Президент Джон Кеннеди договаривался с коммунистами, вёл с ними диалог на равных, то есть фактически признал их силу. Американская консервативная элита не смогла ему этого простить. От лидера свободного мира ждали других действий.

Второго ноября советский турбовинтовой самолёт Ил-18 совершил посадку в аэропорту Гаваны, рейсом из Нью-Йорка.

Дальнейшие события будут описаны на основании документов, писем Хрущёва Микояну и ответных посланий Микояна Хрущёву, а также стенограмм переговоров Микояна с Фиделем Кастро и Эрнесто Геварой, и далее с Джоном Кеннеди. Все переговоры велись под официальную запись, то есть помимо переводчика Тихменёва присутствовали также референты-стенографисты, со обеих сторон. Мы не знаем, как велась запись: с использованием магнитофонов либо стенографическим способом, либо комбинированным. Точно известно, что синхронные переводчики высшего уровня, такие как Тихменёв и впоследствии Виктор Суходрев, не вели стенограммы (это физически невозможно). По итогам каждого дня стенографисты расшифровывали записи и передавали их Микояну — он определял итоговый вариант, который отправляли в Кремль. Документы, касающиеся этой переписки, хранятся в Российском государственном архиве новейшей истории и ныне рассекречены и впервые опубликованы ещё в 1992 году в журнале «Международная жизнь».

Тут важны подробности, детали.

Дьявол прячется в мелочах.

В наивысшей степени это касается дипломатического искусства, на котором тысячи лет держится всё мировое равновесие. Оно, как любое другое, непрерывно развивается, переживает периоды расцвета и кризиса. Например, в начале XXI века, пока существовал однополярный мир с единственным гегемоном — США — дипломатия пережила серьёзный упадок, и что с ней будет дальше — неизвестно.

А во времена Микояна дипломатия процветала, была изощрённой, сложной, и сам Микоян участвовал в её развитии. Тогда мировой переговорный процесс вершили сильнейшие фигуры: Мао Цзэдун, Шарль де Голль, Франклин Рузвельт, Джон Кеннеди, Джон Форстер Даллес и Джон Эдгар Гувер, Иосип Броз Тито, братья Кастро и Че — Микоян стоял в этом ряду.

* * *

Встречать Микояна собирались Че Гевара и Рауль Кастро. Но потом на аэродром приехал и сам Фидель.

Обмен мнениями начался сражу же, 2 ноября, и затем продолжался на протяжении трёх недель, ежедневно от одного до трёх раундов. Но были и перерывы в один или два дня, когда кубинские лидеры отдыхали от Микояна, лишь присылали ему сообщения: беседы продолжим, но всё будет «маньяна» — завтра.

Основные фигуры — Микоян и посол СССР на Кубе Александр Алексеев, со стороны кубинцев — Фидель и Рауль Кастро, министр экономики Эрнесто Гевара, президент Кубы Освальдо Дортикос и «экономический царь Кубы» Карлос Рафаэль Родригес.

Встретили московских гостей холодно. В отчёте Микоян обтекаемо сообщает: «По существу чувствовалось острое недовольство нашей политикой». Учитывая дружеские отношения Фиделя и Микояна, можно предположить, что кубинский лидер высказал гостю всё, что накипело. Очень помог Микояну превентивный ход, сделанный в Нью-Йорке, когда он публично поддержал «пять пунктов Кастро» и выразил полную солидарность с Гаваной. По крайней мере, теперь ему было с чего начинать.

Советскую делегацию привезли в особняк, предоставленный для их проживания, Фидель и прочие уехали. Микоян отдохнул после тяжёлого перелёта, а также переговорил с главными действующими лицами с советской стороны: послом Алексеевым и командующим советской группой войск на Кубе генералом Плиевым. Ему Микоян высказал упрёки. Не надо было сбивать американский У-2 и провоцировать Вашингтон — там и так всё висело на волоске. Плиев, однако, ответил, что действовал согласно инструкциям, полученным ещё в Москве: не допускать аэрофотосъёмки советских военных объектов. Об этом трудном разговоре есть лишь одно краткое свидетельство в книге офицера по особым поручениям при Плиеве Михаила Деркачёва «Особое поручение». Так или иначе, Плиев не понёс никакого наказания за сбитый американский самолёт.

Ко 2 ноября Плиев уже получил приказ о демонтаже пусковых площадок, а это очень сложная процедура. Вдобавок Кастро заявил, что его ПВО будет сбивать все американские самолёты. То есть стрельба на поражение могла начаться в любой момент. Кроме того, не было ясно, обеспечат ли кубинцы проезд тягачей с ракетами от стартовых площадок в порт Гаваны и погрузку на корабли. На территории Кубы действовали отряды диверсантов, готовые устроить любые провокации, подрывы дорог, обстрелы и полномасштабные атаки.

Плиев и Микоян были хорошо знакомы, вместе действовали в Новочеркасске. Судьба свела этих людей дважды в течение полугода в разных точках планеты. Вне всякого сомнения, они доверяли друг другу, но насколько близкими были их отношения — неизвестно. К воспоминаниям Деркачёва следует относиться с осторожностью: в них есть расхождения с версиями других очевидцев. Сам Исса Плиев не оставил воспоминаний, как и многие другие боевые генералы — эти люди уносили свои тайны с собой в могилы. Сейчас они — непосредственные участники событий — дают нам шанс предполагать, гадать, выискивать истину, спорить меж собой.

Сам Микоян тоже в своей книге по большой дуге обошёл Карибский кризис, посвятил ему буквально четыре абзаца. Про Серго Орджоникидзе или Николая Вознесенского Микоян десятки страниц надиктовал, а про Карибский кризис — три дюжины фраз. Почему — понятно. Свою книгу он делал в 1970-е, когда половина настоящего советского прошлого была засекречена, многие документы просто уничтожены, другие — важнейшие — упрятаны далеко в архивы, в Особые папки. Газеты ничего не сообщали ни про расстрел в Новочеркасске, ни про то, что 27 октября мир стоял в четверти шага от атомной бойни.

КГБ и идеологические отделы полностью контролировали круговращение информации в Советском Союзе. Широкие массы знали только то, что им надо было знать.

* * *

Первый раунд переговоров между Микояном и руководством Республики Куба начался утром 3 ноября в квартире Кастро, в Гаване, в бедном квартале Ведадо. С советской стороны участвовали Микоян и Алексеев. Сыну — Серго — Микоян велел ждать в соседней комнате.

Запись этой беседы также сохранена.

Фидель, несмотря на раздражение, нашёл силы пошутить. «Хрущёв как-то сказал, что в ЦК КПСС есть кубинец. И этот кубинец — Анастас Микоян». Затем Фидель разразился речью, он говорил, не умолкая, 1 час 45 минут; впрочем, многие его знаменитые выступления длились по 5–6 часов. Микоян лишь дважды вставил короткие реплики.

Фидель говорил о том, как кубинцы сплотились перед лицом вероятной агрессии со стороны США. Мы разъяснили людям, сказал он, что стратегическое оружие завезено на Кубу для нашей обороны. Мы не делим его на наступательное и оборонительное, как это делают в Вашингтоне. Но мы ослабили силы ПВО, защищающие Гавану, и перебросили дополнительные подразделения в районы