Я слышу, как шумит в голове кровь. Я слышу, как скулёж срывается с моих губ.

Спасти одного… только одного. Боль сковывает всё тело. Я пытаюсь перевернуться и закрыть собой сына.

Слёзы сами текут из глаз. Я не могу двинуться. Даже ползти не могу, только сжимать своего сына и жмуриться, молясь, чтобы кто-нибудь успел помочь нам. Больше ничего сделать не в силах…

– Джина! Джина!

Сквозь шум крови в ушах и словно вату, я слышу его голос.

Дерик…

Едва могу приоткрыть глаза, когда касаются моего плеча.

– Сюда немедленно. Носилки сюда…

– Прости… прости меня… – Облизываю солёные, со странным сладковатым привкусом губы. Я вижу только чьи-то очертания в темноте. Чувствую, как пульсирует рана на лопатке. Я умираю… снова. И я уже не надеюсь на спасение, но только бы хватило сил дать ему понять, кто настоящий враг.

Меня лишают тепла Нандо. Я хочу схватить его, но пальцы не двигаются.

– Джина…

Я чувствую ладонь Дерика на своём лице. Ощущаю, как меня трогают чьи-то чужие руки. Нужно найти силы…

– Прости меня… она не стоила… стольких жертв… ты не твой отец… не повторяй его путь… сохрани…

– Не говори ничего. Чёрт, Джина, чёрт.

– Ваше Величество…

Не мешайте… пожалуйста… не мешайте…

– Мне пришлось… выбрать одного… прости меня… – В горле собирается неприятная кислота. Она не даёт дышать… я хватаю ртом воздух…

– Нандо… в нём что-то… яд… в доме лекарство… во мне… яд… ты не делай… не делай этого. Дерик… прости меня… я люб…

Я больше не могу. В одну секунду всё становится таким тёмным. Мрачным. Смертельным.

Прошу тебя, не забывай, что ты другой. Ты мой король. Ты всегда им был, и я всегда тебя любила. Прости меня, что не успела сказать всё. Прости, что не спасла тебя от ночи… я запомнила тебя навсегда…

– Говори или, клянусь, я тебя убью. Что ты, мать твою, натворила? – рычу, прижимая к стене Кристин и удерживая её за горло.

Мне хочется убивать. Жажда крови и мести охватила моё сознание. Жажда вновь схватить оружие. Жажда стрелять по людям. Жажда причинять боль. Жажда отдать ту боль, что внутри меня. Жажда видеть боль. Жажда смерти…

– Я расскажу… пожалуйста… прости… я не хотела, – сестра хрипит, хватаясь за моё запястье.

– Ты не хотела чего? Не хотела этого дерьма, которое из-за тебя случилось? Или не хотела, чтобы женщину, которую я безумно люблю, упала на чёртову сломанную балку, которая насквозь прошла через её тело? Или ты не хотела, чтобы мой сын был под сильной дозой снотворного? Или ты не хотела, чтобы огромное количество людей, дорогих мне людей, боролись за жизнь из-за, мать его, самодельного яда? Чего ты, сука, не хотела?

В моей крови так много адреналина. Слишком много крови на моих руках даже сейчас. Она везде. Кровь Джины. Снова она на моём лице. Снова она умирала у меня на руках. Снова я могу её потерять… снова, чёрт возьми! Мне больно! Я боюсь! Мне так, мать их, больно!

– Реджина бы… не дала тебе убить меня… у меня есть информация… Дерик, прошу тебя…

С рычанием отпускаю Кристин и дёргаюсь, сжимая кулаки.

– Не смей даже произносить её имя. Ты предала меня! Кто это такая? Что это за тварь? – спрашивая, указываю головой на коридор, за которым в нескольких операционных идёт спасение жизней.

Герман заблокировал своим телом двери. Он потерял сознание. Клаудия под наркотиками. Меган и Калеб в ещё худшем состоянии. Инга с теми же симптомами. Двадцать три человека из охраны валялись на заднем дворе дома. Мой сын с приличной дозой снотворного, вывести которое из такого маленького тела, не затронув работу сердца, практически невозможно. Джина… сильнейшая интоксикация, рваная рана на плече, кровоизлияние, переломы. Моя Джина… моя королева…

Издаю стон и хватаюсь за голову.

Убивать…

Не успел. Потерял так много времени, чтобы найти все машины. Отследить Джину. Срочно заказать скорые. Проверить Калеба. Найти его мобильный. Джина…

– Дерик, я пыталась…

Бросаю на Кристин полный презрения взгляд. Она опускает взгляд в пол, и мне плевать, что она тоже выглядит хреново. Мне плевать, что всё её лицо в синяках. Мне плевать, что она приехала сюда… поздно.

Кристин закатывает рукава свитера и показывает перебинтованные запястья.

– Как только я немного смогла прийти в себя… дойти до ближайшего дома, сразу же поехала сюда. Я сама едва не умерла, она со мной это сделала. Клянусь, Дерик… братик, я пыталась…

Шиплю, слыша это насмешливое «братик».

– Дерик!

Поворачиваюсь к бледному Дину, несущемуся к нам.

– Я только узнал. Я был в клубе, а потом мне позвонили и велели немедленно сюда приехать. Там куча охраны. Инге стало плохо, и я отправил её в больницу. Решил, что она просто перепила вина. И… Дерик, чёрт, почему ты весь в крови? Дерик?! – Дин испуганно смотрит в мои глаза.

– У неё спроси. Я как раз намеревался услышать, что за мразь моя сестра, и кого она рядом с собой пригрела. Джина при смерти. Нандо в критическом состоянии. Меган, Инга, Калеб, Герман – все отравлены. Сабина сказала, что все мои люди ели пироги мадам Горади, как и Герман у меня на глазах. Она едет сюда с остатками выпечки, чтобы проверить их и узнать, что там за яд. Мадам Горади мертва. Отравлена. Сабина нашла её в подсобке кафе.

Он бледнеет и садится на стул.

– Боже мой… мама? Моя мама?

– Под действием сильной дозы наркотиков. Предполагаю, что они были в еде. У неё в ближайшее время будет ломка, но это не причина для смерти. Говори. Я слушаю. Как им помочь? – спрашиваю, поворачивая голову к сестре.

– Этот яд она сама придумала. Там куча всего намешана. Никакого противоядия нет. Это всё ерунда. Я узнала об этом совсем недавно, как раз когда похитили Нандо…

– Кто она? Кто это такая?

– Наша мать, Дерик. Это наша мать. Она жива.

Лучше бы в меня стреляли. Лучше бы меня изуродовали. Лучше бы убили…

– Что за чушь? Она мертва. Она умерла при родах…

«…она не стоила… стольких жертв», – в голове всплывают едва различимые слова Джины. Это правда. Джина знала.

– Нет! Нет… нет. Это ложь. Она сбежала, у неё были любовники. Много любовников. Ван Досс один из них, но он отказался от неё. Я дам тебе все имена, которые слышала от неё. Они помогли ей сбежать и инсценировать смерть, придумав легенду. В больнице якобы произошёл пожар, и её тело сгорело. Некого было хоронить, только пепел остался. Но на самом деле её вывезли за границы Альоры, а тебя… бросили. Они ей помогали до тех пор… пока не поняли, что творят. Они оставили её, и Антуанетта решила действовать сама. Она ненавидела Реджину и считала её недопустимой партией для своего сына, скандальной особой. А ещё и ребёнок. Я предупреждала тебя и её, но вы не послушали меня…