Слуга, привыкший к послушанию, не задавал лишних вопросов, а только поклонился, когда Незамун сунул письмо ему в руки.

— Еще одно! Сегодня вечером за час до захода солнца меня будут спрашивать. Скажи этим людям, что они должны обратиться к высокочтимому Парахотепу, он обо всем знает.

Другой документ жрец засунул себе за пояс и вышел из дома. Его не остановили, но два копьеносца следовали за ним на некотором отдалении.

Пер-Рамзес был городом Сета и Пта, богов, которых предпочитал фараон. У Амона здесь тоже был Большой храм — вынужденное признание того, что он все еще выполняет функцию верховного бога царства. Маленький храм Озириса располагался на западе храмового квартала. Это была, собственно говоря, только часовня с маленьким двором и святилищем, не больше личных покоев в царском дворце.

Незамун разыскал жреца, который был явно рад тому, что понадобился, и с угодливой улыбкой подошел к посетителю. Незамун недоверчиво осмотрелся.

— Я хотел бы поговорить с тобой наедине, почтенный, чтобы мы были уверены в том, что никто нас не подслушивает.

У низкой храмовой стены располагались жилища жрецов. Оба мужчины вошли в один из домов, хозяин кивнул слугам, и они принесли два кувшина — с водой и вином. Когда сели, Незамун представился и сказал:

— Появились обстоятельства, которые побуждают меня разыскать мой давно подготовленный Дом Вечности. Я сегодня же вечером готов предоставить свое тело «ставящим печать бога». Насколько я знаю, слуги Озириса призваны поддерживать просителей подобного рода?

— Верно, но предусматривается, что все твои дела в этом мире улажены во всех отношениях.

Незамун сунул руку за пояс и положил на стол письмо и к нему мешочек с золотыми дебами:

— Здесь изложено все, что вам необходимо знать. Моя гробница расположена к юго-западу от Мемфиса, вблизи пирамиды Уна. Здесь написано имя стражника гробницы и заранее оплаченного жреца, который должен будет принести жертвы. Этого, — Незамун коснулся положенного на стол мешочка, — будет достаточно для «ставящих печать бога» и для достойного погребения. Остальное я прошу передать Анубису, в чьей помощи я нуждаюсь больше всего, потому что у меня нет ни жены, ни детей.

Жрец Озириса взял мешочек, развязал его и проверил содержимое. Затем кивнул:

— Все будет согласно твоему желанию, почтенный Незамун.

— Так как у меня есть должность в царском дворце, я посчитал необходимым отправить сообщение главному советнику, поэтому ты можешь не беспокоиться. А теперь я хотел бы попросить тебя отвести меня туда, где «ставящие печать бога» найдут мое тело.

Жрец ввел Незамуна в маленькую комнатку, единственным источником света в которой было четырехугольное отверстие в потолке. Узкий, шириной с ладонь, луч света коснулся стены с текстами из Книги Мертвых. Незамун присел на каменную скамью и, когда его глаза привыкли к полумраку, узнал картины, нарисованные на стенах. Они были посвящены исключительно Анубису с головой шакала и его миссии. Он был изображен в качестве помощника бога мертвых — склонившийся, как «ставящий печать бога», над мумией. На другом рисунке он проводил церемонию открывания рта, а рядом на суде Озириса стоял перед весами, на которых взвешивалось сердце умершего, в то время как бог-писец Тот записывал результат. На заднем плане уже ждала Амут в ужасном образе, соединявшем льва, носорога и крокодила, заглатывающая виновных. Озирис, судья мертвых, сидел на троне над сценой, а позади него стояли богини Изида и Нефтида.

Незамун был поглощен рассматриванием картин, когда жрец бесшумно подошел к нему и поставил на каменную скамью маленький кувшин.

— Желаю тебе счастливого путешествия, Незамун.

Эти слова вернули старого управителя двора Изис-Неферт в реальность этой узкой, почти лишенной света комнатки. Как охотно он вышел бы сейчас на свет, чтобы увидеть над собой голубое небо, вдохнуть чистый воздух, почувствовать сладкий аромат цветущих акаций!.. Но это означало бы отдать себя в руки судей, принять пытки и смертный приговор. Злорадство вместе с надеждой на лучшую жизнь на том свете подтолкнули Незамуна взяться за кувшин. Он попытался представить разочарованные лица своих палачей, когда они придут сегодня вечером, чтобы забрать его.

Незамун сделал глоток. Вкус вина из трав был приятным, хотя во рту оставалась горечь, медленно растекавшаяся по горлу. Он сделал второй глоток и стал молиться Озирису.

Нефертари, главный советник Парахотеп и принц Хамвезе, верховный жрец Пта, встретились в имении царицы-матери. Туя очень гордилась своим большим, ухоженным садом и собрала в нем все, что только могло расти в Кеми. Вдоль стены сада росли различные виды пальм; здесь имелись аллеи из тамарисков, сикомор, акаций; росли ореховые, гранатовые деревья и фикусы. Цветущий кустарник окружал пруды с лотосами. Царица-мать велела даже устроить себе маленькое искусственное болото с илом и зарослями папируса. Посреди большого пруда поднимался изящный павильон, к которому можно было добраться по узкому мостику. Здесь и принимала Туя своих гостей, не только потому, что это было весьма живописное место, но и потому, что здесь их невозможно было подслушать.

— Теперь дело за этим. — Туя извлекла из складок своего закрытого платья цветной флакончик из стекла. — Я велю передать это тонкое и опьяняющее ароматическое масло третьей супруге в качестве драгоценного подарка. К нему подмешаны ядовитые выделения из гнойников людей, больных оспой. Совершенно безразлично, как она использует масло: коснется им своих щек или натрет им свою невероятно большую грудь. Она получит оспу, но не сразу. Сетнахт сообщил мне, что от момента заражения до проявления болезни может пройти от десяти до восемнадцати дней, и в это время существует опасность, что Благой Бог, мой высокочтимый сын, который, как я слышала, постоянно делит ложе с ней, подцепит эту болезнь. Мы должны, конечно же, избежать этого. Я велю переслать масло хеттиянке только тогда, когда мой сын будет находиться на достаточном расстоянии от нее. Как нам это устроить?

— Я здесь бессильна, — покачала головой Нефертари. — У меня нет больше влияния на него и ни малейшей надежды, что он прислушается к моему совету.

Туя посмотрела на главного советника, но он только развел руками:

— Благой Бог не доверяет мне в последнее время. Он чувствует мою медлительность, когда я должен ставить печать на его грамотах с безмерными дарами Мерит-Анта. В нашей старой дружбе появилась трещина, и я не знаю, как мне выманить царя из Пер-Рамзеса. Даже если это удастся, мы должны быть готовы к тому, что Мерит-Анта будет сопровождать его.

— Что предлагаешь ты, Хамвезе?

— Я безмерно сожалею, что моя многоуважаемая мать встала на сторону иноземки, хотя она, конечно же, сделала это не без основания. Но речь сейчас не об этом. Уже давно решено, что Благой Бог осмотрит недавно построенные гробницы для быков Аписов, а ты, Парахотеп, мог бы позаботиться о том, чтобы официальный визит перерос в увлекательное путешествие старых друзей. Ненавязчиво посетуй, что у фараона нет больше времени для старых друзей, и намекни ему, что вы все — ты, Мена и прочие его друзья юности — с удовольствием отправились бы с ним на несколько дней в Мемфис. После этого вы могли бы несколько дней поохотиться в Фаюме. Словом, фараон должен вернуться назад только тогда, когда признаки болезни будут налицо. Он вряд ли окажется так легкомыслен, чтобы прикоснуться к больной оспой. А если болезнь примет свое обычное течение, то через восемь или десять дней Мерит-Анта будет мертва.