на себя гипертрофированное государство, представляет собой картину поистине чудовищную... Нация может поддерживать свое существование только тогда, когда место между государством и человеком занимает целый ряд коллективов» (DT, p. XXXII—XXXIII).

17 «Единственной [группой], отвечающей данным условиям, является та, что сформирована всеми работниками одного производства, объединенными и организованными в один коллектив. Это то, что называют корпорацией или профессиональной группой. С тех пор, как в прошлом веке не без основания были отменены прежние корпорации, не было предпринято никаких попыток, кроме разрозненных и незавершенных, восстановить их на новых основаниях... Чтобы мораль и профессиональное право могли установиться в различных экономических профессиях, необходимо, следовательно, чтобы корпорация, вместо того чтобы оставаться неясным агрегатом без единства, стала или, скорее, вновь стала определенной, организованной группой, иными словами, общественным институтом» (DPp. VI и VII; курсив автора).

18 «Многим приятно верить в то, что родство крови является мощнейшей силой морального сближения. Но мы смогли неоднократно показать, что кровное родство вовсе не обладает той чрезвычайной эффективностью, которую ему приписывают. Доказательством тому служит то, что во многих обществах люди разной крови являются в большинстве случаев членами семьи... и наоборот, часто случается так, что близкие родственники оказываются с моральной или юридической точки зрения чужими друг другу людьми... Семья, таким образом, обязана своими добродетелями не единству рода: это всего лишь группа индивидов, которые оказались сближены друг с другом в рамках политического общества более узкой общностью идей, чувств и интересов» (DT, p. VXII).

Глава 10. Формы компромисса

1 Перевод цитируется по: Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М.: Мысль, 1991 (Прим. перев.).

2 Авторы используют французское выражение «salut public», устойчивым эквивалентом которого в русском языке является понятие «общественное благо». Чтобы передать вдохновенную составляющую этого выражения («salut public» буквально означает «общественное спасение»), мы сохранили при переводе термин «спасение» (Прим. перев.).

3 Перевод цитируется по: Мизес Л. фон. Бюрократия, запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность. М.: Дело, Catallaxy, 1993 (Прим. перев.).

4 Перевод цитируется по: Кейнс Д. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Эксмо, 2007 (Прим. перев.).

5 В оригинальном тексте используется слово «manifestation», означающее во французском языке «манифестация», «митинг», «демонстрация» (гражданский мир) и «мероприятие», «акция» (мир репутации) (Прим. перев.).

Глава 11. Релятивизация

1 Построения, в которых люди и вещи определяются согласно степени их одержимости силой и в которых, соответственно, эта первичная сила рассматривается как общий эквивалент, не являются исключительным свойством социальных наук. Люди часто прибегают к подобным интерпретациям, когда им необходимо дать отчет о поступках, которые, казалось, выпадают из-под императива обоснования справедливости, и когда им нужно объяснить бесконечное повторение испытаний, исход которых всегда расценивается как несправедливый. Сила в таком случае понимается как анормальное сопротивление правилам справедливости (equite), на которых основывается возможность согласия. Так, например, модель колдовства в департаменте Майенн, выявленная Ж. Фавре (J. Favret), основана на теории силы (колдун — это сильный человек, которому удается все и чье величие растет неоправданным и необъяснимым образом — Favret,

1977). Эта модель представляет собой одну из возможных форм схематизации компетенции, реализуемой людьми, когда им необходимо дать отчет о действиях, которые обновляются успешно, но которые не подчиняются при этом правилам эквивалентности и справедливости (equite), распространяющимся на справедливые ситуации или по крайней мере на ситуации, справедливость которых оспаривается (то, что Ж. Фавре называет «обыденными медиациями», mediations ordinaires).

Возможность возвыситься над другими людьми в силу сущностного избытка сил, которая лежит в основе модели компетенции, позволяющей выдвигать интерпретации в терминах колдовства (Auge, 1975)» может серьезно рассматриваться и самими людьми. Людям хорошо знакомы состояния, когда они чувствуют в себе достаточно сил, чтобы избежать исхода враждебного им испытания и, опираясь на свою слабость, обратить ход испытания простым актом воли без обоснования справедливости и без оснований. Подобный переворот (инверсия) ситуации (под твоим величием скрывается ничтожность, под моим ничтожеством — сила) указывает на другие формы величия, которые не были учтены в испытании и которые настойчиво дают о себе знать. Как и в раннем детстве, сила проявляется в таком случае в форме ничем не прикрытого желания быть всесильным, желания неограниченного и вместе с тем неопределенного. Но исходя из принципов модели обоснования справедливости, этот прилив силы (на допущении о котором теория колдовства основывает свою теорию величия) должен быть преобразован при столкновении с критикой. Люди должны прояснить ситуацию, чтобы их притязания не были рассмотрены как безумные. Чтобы считаться оправданным, рост силы и мощи (возвышение) должен сопровождаться апеллированием к обоснованному величию, что предполагает перевод ситуации в другую природу, содержащую новые испытания (именно так происходит часто, когда испытание соответствует вдохновенной природе, ограниченной опорой на собственное тело человека).

2 Анализ замысла сведения ценностей к силам, измеримым научным способом, и, в частности, анализ деликатной проблемы измерения сил у Ницше см. в работе Ж. Делеза «Ницше и философия». Делез пишет: «Ницше всегда считал, что силы являются количественными и должны быть определены с количественной точки зрения» (Deleuze, 1962, р. 48). В подтверждение своего тезиса он приводит следующий отрывок из «Воли к власти», в котором четко выражено намерение сделать из силы новый общий эквивалент, позволяющий отличить истинное величие от иллюзорных ценностей: «Наше познание стало научным постольку, поскольку оно может применять число и меру. Следовало бы сделать попытку построить научную систему ценностей просто на шкале степеней силы, выраженных в числе и мере... Все иные ценности — предрассудки, наивности, недоразумения. Они везде поддаются сведению к упомянутой только что шкале степеней силы» (Nietzsche, 1948, vol. 2, p. 352). Неоднозначность этому замыслу придает, однако, то, что значение в нем приписывается тому, что является «неуравниваемым», то есть тому, что «является неуравнивае-мым в количестве», в том смысле, что «количество само по себе... неотделимо от различия количества». Если «различие в количестве является сущностью силы, отношения силы к силе», то силы могут существовать только в «столкновении друг с другом». Силы зависят, таким образом, от случайности этих столкновений и остаются «как таковые чужды любому закону» (Deleuze, 1962, р. 49—50), что нарушает главным образом научно-технический принцип стабилизации измерения, являющийся неотъемлемой частью научной деятельности.

3 См., например, критику Лео Стросса в адрес Макса Вебера (Strauss, 1954, р. 48-75).

БИБЛИОГРАФИЯ

Adorno Т., 1962, Philosophie de la nouvelle musique, Paris, Gallimard (traduction de H. Hildenbrand et A. Lindenberg; premiere edition: 1949).

AffichardJ., 1986, «L’homologation des titres et diplomes de l’enseignement