Говоря об этой стране, мы сталкиваемся с обычными легендами, которые складывают об отдаленных и неизведанных землях. Драконы и великаны. Разрушенные древние города, секретные карты, пыльные улицы, выложенные золотом, долины вечной весны, где вода, дымясь, бьет из земли, ужасные маги, стерегущие пещеры с сокровищами, и древнее Зло, спящее в земле. Все это, по слухам, находится в пределах древней, не имеющей названия земли, лежащей за границами Горного Королевства.

Кетриккен действительно думала, что я откажусь помогать ей в поисках Верити. В дни моего выздоровления она приняла решение, что будет искать его сама. В Шести Герцогствах она могла бы воспользоваться королевской сокровищницей и вынужденной щедростью подданных. В Горном Королевстве все было иначе. Здесь, пока король Эйод был жив, она была не более чем младшей родственницей Жертвенного. Хотя и предполагалось, что однажды она заменит его, это не давало ей никаких прав распоряжаться богатством своего народа. По правде говоря, даже если бы она была Жертвенной, у нее не было бы доступа к казне и припасам. Жертвенный и его семья жили просто в своих прекрасных жилищах. Все в Джампи – дворец, сады и фонтаны – принадлежало народу Горного Королевства. Жертвенные ни в чем не нуждались, но и не могли себе позволить никакой роскоши.

Так что Кетриккен обратилась не к королевской казне и не к знати, жаждущей заслужить благосклонность, а к старым друзьям и родственникам, чтобы получить все, что ей было нужно для похода. Она просила о помощи и отца, но он сказал ей твердо, хотя и с сожалением, что поиски короля Шести Герцогств – это ее дело, а не дело Горного Королевства. И как бы он ни горевал вместе со своей дочерью из-за исчезновения человека, которого она любит, он не может тратить запасы, необходимые в случае столь вероятной войны с Регалом. Кетриккен приняла этот отказ с пониманием.

Она спланировала поход по собственному разумению, не по моему. За несколько остававшихся до выхода дней она соизволила пару раз посоветоваться со мной, но чаще отвергала мое мнение, чем прислушивалась к нему. Мы беседовали вежливо, без дружеской или враждебной горячности. Было много вопросов, в которых наши мнения расходились, и в таких случаях она поступала так, как считала нужным. Не говорилось, но подразумевалось, что в прошлом мои решения были недальновидными и ошибочными.

Я не хотел брать в поход никаких вьючных животных, которые могли бы умереть от голода или замерзнуть. Уит сделал меня чувствительным к их боли. Кетриккен, однако, решила захватить с собой полдюжины животных, которые, по ее словам, не страдают от холода и могут обходиться корой деревьев. Это были джеппы, животные, обитавшие в отдаленных районах Горного Королевства. Они напоминали длинношеих козлов с когтистыми лапами вместо копыт. Я не очень верил в то, что они будут в состоянии поднять достаточное количество груза, чтобы стоило возиться с ними. Кетриккен спокойно сказала, что я скоро привыкну к ним.

Все зависит от того, каковы они на вкус, — философски заметил Ночной Волк. Мне оставалось только согласиться с ним.

Ее выбор спутников для этой экспедиции вызвал у меня еще большее раздражение. Я не видел никакого смысла в том, чтобы она рисковала собой, но понимал, что по этому поводу лучше не спорить. Я негодовал по поводу присоединения к нашей экспедиции Старлинг, после того как узнал, что она сделала в обмен на согласие Кетриккен. Она все еще хотела сочинить песню, которая ее прославит. Свое место в нашей группе она купила, засвидетельствовав, что я был отцом ребенка Молли. Она знала, что я считаю ее предательницей, и мудро избегала моего общества. С нами должны были отправиться три двоюродных брата Кетриккен – крупные мускулистые мужчины, имеющие большую практику путешествий по горам. Это будет небольшой отряд. Кетриккен заверила меня, что если для того, чтобы найти Верити, недостаточно шестерых, то и шестистам не удастся добиться успеха. Я согласился, что проще обеспечить меньший отряд и что маленькие группы передвигаются быстрее, чем крупные.

Чейд с нами не ехал. Он возвращался в Баккип, чтобы доставить Пейшенс сообщение о том, что Кетриккен собирается искать Верити, и посеять семена слухов о существовании наследника трона Шести Герцогств. Кроме того, он увидит Баррича, Молли и ребенка. Он предложил сообщить им всем, что я жив. Это показалось мне странным, потому что он прекрасно знал, как я ненавижу ту роль, которую он играл сейчас в судьбе моей дочери. Но я сдержал гнев, разговаривал с ним вежливо и был вознагражден его торжественным обещанием, что он ничего не скажет обо мне никому. В то время это казалось самым разумным. Я чувствовал, что только сам смогу как следует объяснить Молли, почему действовал так, как действовал. К тому же один раз она уже оплакала мою смерть. Если я не переживу этого путешествия, ей не придется проделывать это второй раз.

Чейд пришел попрощаться со мной в ту ночь, когда отправлялся в Бакк. Сначала мы оба пытались делать вид, что между нами все остается по-прежнему. Мы говорили о малосущественных вещах, которые некогда имели значение для нас обоих. Мне было очень горько услышать о смерти Слинка. Я пытался уговорить старика взять с собой Радди и Суути, чтобы вернуть их под опеку Баррича. Радди нужна твердая рука, а в качестве жеребца-производителя он может сослужить Барричу хорошую службу. Жеребенок Суути обещал еще большую выгоду. Но Чейд сказал, что ему придется путешествовать быстро и не привлекая внимания. Да и вдобавок один человек с тремя лошадьми – хорошая приманка для бандитов, если не для кого-нибудь похуже. Я видел маленького норовистого мерина Чейда. Несмотря на свою раздражительность, он был крепкий и ловкий и, как заверил меня Чейд, очень быстро скакал по пересеченной местности. Чейд улыбался при этом, и я понял, что это особое свойство коня было хорошо проверено. Шут был прав, с горечью подумал я. Война и интриги идут ему. Я смотрел на него, на его высокие сапоги и развевающийся плащ, на приготовившегося к атаке оленя, которого он так открыто носил на лбу, над зелеными глазами, и пытался вспомнить старика с мягкими руками, который учил меня убивать людей. Его годы были при нем, но теперь он с легкостью нес их бремя. Интересно, какие средства он использует, чтобы поддерживать свою энергию?

Но, как бы он ни изменился, он все равно остался Чейдом. Мне хотелось потянуться к нему и ощутить ту связь, которая все еще оставалась между нами, но я не мог. Я сам себя не понимал. Как может его мнение по-прежнему столько значить для меня, если он собирается пожертвовать моим ребенком и моим счастьем ради трона Видящих? Я считал своей слабостью то, что не находил в себе сил ненавидеть его. Я искал эту ненависть, но обнаружил только мальчишескую злость, которая не позволила мне пожать ему руку на прощание и пожелать доброго пути. Он не обратил на мой угрюмый вид никакого внимания, заставив меня чувствовать себя только еще более ребячливым.

Когда Чейд уехал, шут отдал мне седельную сумку, которую тот оставил для меня. Внутри был короткий меч в ножнах, небольшой кошелек с деньгами и набор ядов и целебных трав, включавший щедрый запас эльфовой коры. Маленький пакетик с семенами карриса был бережно завернут и снабжен указанием использовать их с величайшей осторожностью и только в случае крайней необходимости. В потертых кожаных ножнах был простой, но удобный короткий меч. Я ощутил внезапный приступ ярости, которую не мог объяснить.